Избранные работы по уголовному праву. М. Д. Шаргородский

исходило из механически объективного представления о причинении, при этом в большинстве случаев смерть рассматривалась как результат определенной причины, если последовала вслед за ней. Понятие причины было сугубо упрощенным и часто действия, которые никак не могли явиться причиной наступившего результата, рассматривались как причины (колдовство, затмение луны или солнца и т. д.). По Lex Ribuaria, если человек убит деревом или другим предметом, то за такое убийство никто не платит, но если эту вещь взял кто-нибудь в личное пользование, то он платит часть штрафа (без фреды), если же смерть последует от того, что человек упадет в яму, колодец и т. д., которые кто-нибудь вырыл, то последний платит за смерть или вред композицию полностью (ст. 70, I и II).[114]

      Точно так же по Lex Saxonum, если чье-либо дерево случайно упадет и кому-либо причинит смерть, собственник дерева платит вергельд полностью (ст. 54).[115] В Lex Anglorum et Werinorum мы находим прямое указание на наказуемость всякого случайного убийства или ранения: «Qui nolans sed casu quolibet hominem vulneraverit vel occiderit conpisitionem legitimem solvat» (ст. 49).

      Уголовное право многие века не отграничивало случайных, неосторожных и умышленных видов лишения жизни и причинения телесных повреждений по субъективной стороне состава. Как причинение смерти, так и телесное повреждение влекли за собой уголовную ответственность даже в тех случаях, когда виновный причинил их, не желая и не предвидя. Элементы выделения случайного причинения результата можно найти лишь в отдельных положениях уголовного права, в частности, в установлении возможности за случайное убийство платить композицию, тогда как за умышленное убийство угрожала ранее месть, а потом смертная казнь. Поэтому для признания причин смерти, в особенности в конце средних веков, выдвигаются требования, ограничивающие возможность объективного вменения. Это было особенно важно потому, что убийство всегда влекло за собой смертную казнь, а телесные повреждения влекли за собой смертную казнь лишь в том случае, если они были абсолютно смертельные (vulnera absoluta letalia). В противном случае назначались значительно более мягкие наказания (poene extraordinaria) и поэтому тенденция ограничить применение смертной казни находила свое выражение в непризнании причинения смерти, т. е. в отрицании причинной связи между нанесенным телесным повреждением и наступившей смертью и в казуистическом разделении телесных повреждений.

      Средневековые итальянские юристы, разрешая вопрос о причинной связи для преступлений против жизни и здоровья, применяли следующий принцип: если рана сама по себе не является смертельной, но смерть наступила из-за болезненного состояния раненого, то причинная связь отрицалась. Точно так же отрицалась причинная связь, если смерть наступила в результате небрежности больного или врача.

      В большинстве случаев для признания наличия причинной связи между раной и наступившей смертью требовалось, чтобы повреждение было безусловно смертельно; если повреждение излечимо, то смерть рассматривалась как случайная.[116] Постглоссаторы признавали уже не только непосредственную причину, но считали также, что и «causa causae est causa

114

Die Gesetze des Karolingerreiches. В. I. II. S. 190–191.

115

Ibid. B. II. 3. S. 28–29.

116

Правила для составления заключения о тяжести повреждения и сейчас выделяют «безусловно смертельные повреждения», к которым относятся такие, которые всегда и у всех людей оканчиваются смертью (разрыв сердца, разрушение продолговатого мозга и т. п.) и прочие повреждения, приведшие к смерти, которые признаются условно или случайно смертельными, сюда относятся, по правилам, повреждения, вызвавшие смерть вследствие индивидуальных особенностей организма и бывших до повреждения болезненных состояний (например, легкий толчок в грудь, вызвавший разрыв существовавшей аневризмы аорты) и повреждения, приведшие к смерти пострадавшего в следствие случайных внешних обстоятельств, при которых произошло повреждение (например, получивший перелом в зимнее время и не бывший в состоянии дойти до своего дома, умер от холода), сюда же отнесено занесение инфекции в рану (ст. 4).

Мокринский и Натансон правильно считали, «что такое определение принято быть не может, оно не подтверждается уголовным кодексом и ведет к ограничению уголовной ответственности «за лишение жизни без надобности суженным кругом действий». (Мокринский, Натансон. Преступления против личности. Харьков, 1928. С. 50).