Фёдор Абрамов. Олег Трушин

того или иного биографического факта и даже что-то отвергать, ставя в вину автору сию вольность в написании текста. К этому и призвано вдумчивое чтение. Не получится лишь одного – остаться равнодушным к судьбе героя, ибо она, сотканная из множества перипетий, таит в себе столько порогов и подводных течений, что с лихвой хватило бы не на одно захватывающее повествование об иных людях.

      И может быть, сегодня, чтобы лучше понять нашу с вами жизнь, наше сложное время, нужно всего лишь оглянуться на Фёдора Абрамова, почитать его сочинения, поговорить душой и сердцем с героями его повестей и рассказов, и тогда в каждом из нас непременно проснётся человек, в высшей степени своего земного предназначения. Я так думаю!

      Олег Трушин,

      ноябрь 2020 года

      Часть 1. «Я родился в деревне…»: 1920–1940

      «Касьянов сын»

      Фёдор Александрович Абрамов родился в деревне Веркола Пинежского уезда Архангельской губернии 29 февраля 1920 года, в ту самую зиму, когда на Пинежье отгремели последние бои Гражданской войны.

      В одной из своих предвоенных биографий, датируемой 19 октября 1939 года, он пишет: «Я родился в деревне… в семье русского крестьянина. Родители до революции и после неё занимались сельским хозяйством…» И ни слова больше. Скупо. Лаконично. И вместе с тем весьма туманно. Возможно, Фёдор Александрович на тот момент действительно очень мало знал о своих предках.

      Не особо заботились крестьяне о сохранении своего родословия от «корня». Семейных хроник они не вели по причине неграмотности, которая была вполне обычным явлением. Документов крестьяне не имели, да и каких-либо других важных бумаг, касаемых личности, также не было. И если бы не церковные метрики, вряд ли можно было бы к нашему времени отыскать о предках Фёдора Александровича как по отцовской линии, так и по материнской хоть какую-нибудь информацию.

      К сожалению, фотографий дома в Верколе, где прошло детство Фёдора Абрамова, не сохранилось. По воспоминаниям старшей сестры писателя Марии Александровны, знаем, что были у дома «…окна на 5–8-м бревне… нижней половины. Во второй половине окна 1-го ряда были очень низко. А окна на 2-м этаже не обделаны. Во второй половине было высокое передызье (помещение перед основной избой, холодная стройка. – О. Т.). А у нас высокий тын (ограждение вокруг усадьбы. – О. Т.) был, передызья разделялись. Их передызье было выше, чем наше. Горенки не было. На поветь маленькая лестница была у нас и у них. Поветь была не разгорожена. На доме был охлупень с конём. Был дровяник и спереди дрова были наложены»¹.

      Не свой ли дом описывал Абрамов в повести «Деревянные кони»? «…Ах, какой это был дом! Одних только жилых помещений в нём было четыре: изба-зимовка, изба-лестница, вышка с резным балкончиком, горница боковая. А кроме них были ещё сени светлые с лестницей на крыльцо, да клеть, да поветь сажень семь в длину – на неё бывало заезжали на паре, да внизу, под поветью, двор с резными стайками и хлевами…»