Охота. Кирилл Цыбульский

таких слов… – Денис смотрел, как ступеньки чертят прямые линии, словно плитки шоколада. Какого черта он тут сидит? А если и так, то почему бы ни напиться прямо в подъезде? – Давай оставим мое исцеление на потом. Скажи лучше, что ты делаешь на лестничной клетке один?

      – К маме пришел дядя, – ответил мальчик. – Она не любит, когда я мешаю.

      – А что они делают с твоей мамой? – спросил Денис.

      Олег пожал плечам.

      Он не знал. Вернее, не знал, как это объяснить. Терри же понимал все и с лестничной площадки. Металлическая дверь плохо изолировала звуки.

      Олег сидел, погрузившись в себя. Все его мысли, думал Терри Коул, пытались найти объяснения тому, что происходило с его мамой.

      – Что ты делаешь целыми днями, Олег?

      Мальчик снова пожал плечами. Что-то заставляло его молчать: может быть, вопрос о матери, а может быть сама мать, стонущая как сука, и возможность кому-то рассказать об этом одним взглядом. Олегу не было и пяти лет, но лицо было серьезным настолько, что казалось взрослым. Мальчишку не волновали детские забавы, он вырос из них раньше времени.

      – Когда я был в твоем возрасте, у меня было много друзей, – говорил Денис. – Я целыми днями играл во дворе и возвращался домой под вечер, голодный и грязный. Тебе нельзя упускать это время, Олег, оно самое ценное.

      – Но у меня нет друзей. Мама не разрешает выходить на улицу одному.

      – А разве ты не должен ходить в детский сад?

      – Мама говорит, что не может возить меня туда каждый день. Если бы она могла, она бы отдала меня на всю неделю и забирала только на выходные. Но мама не может.

      – Dirty bitch, – процедил Денис сквозь зубы. – В этой дыре нет и школы, так что же ты будешь торчать дома всю жизнь?

      Олег посмотрел на него и прижался к коленям. Он не плакал. Он был слишком взрослым для слез. Мальчик чувствовал, что с его жизнью что-то не так, начавшаяся судьба вместо того, чтобы развиваться и расти, как снежный ком, смялась подобно неудачному черновику, и оставалось одно неверное движение, чтобы выбросить ее в урну.

      Терри посматривал на бутылку, манящую приятным цветом, но не позволял себе сделать глоток. Ненависть к проклятой потаскухе, не заслуживающей того, чтобы Олег называл ее матерью, граничила с ответственностью – инстинктивной, другой у Терри не осталось. Жажда виски подогревала желание заткнуть эти дешевые стоны, и мужчина сильнее сжимал ладони. Боль помогала успокоить нервы.

      Они молчали некоторое время, сражаясь каждый со своими мыслями, пока Олег не сказал:

      – Ты будешь моим первым другом?

      Денис смотрел в глаза мальчика, не успевшие потерять надежду. Он знал ответ и знал, что хочет услышать Олег, – это были два разных слова. Мальчику нужен был друг, и Денис как никто плохо подходил на эту роль. Отказаться от роли друга означало смять и выбросить судьбу Олега в урну; согласиться и исчезнуть, как следовало Терри, означало облить урну керосином и поджечь.

      – Да, – ответил Денис.

      Олег впервые улыбнулся, и тогда Терри увидел в нем обычного ребенка. Для этого не хватало лишь счастья.

      Убогий район за КАДом