Ночной сторож. Луиза Эрдрич

что ее подобрали и отвезли на работу. Она предложила, как случалось и раньше, внести деньги на бензин, но Дорис отказалась, неопределенно махнув рукой и сказав, что ей все равно требовалось ехать.

      – Может быть, в следующем месяце, – улыбнулась она в зеркало.

      – Может быть, я и сама сяду за руль в следующем месяце, – похвасталась Валентайн. – Папа чинит для меня машину.

      – Какой марки? – спросила Дорис.

      – Наверное, сразу нескольких, – призналась Валентайн. – Понимаете, она будет сделана из разных машин.

      Дождь серебристыми ручьями струился по заднему стеклу. Некоторое время никто не проронил ни слова.

      – Я слышала, Бетти Пай сегодня возвращается на работу, – прервала молчание Валентайн.

      – О боже, – с резким смешком произнесла Дорис.

      Бетти взяла оплачиваемый отпуск по болезни, чтобы удалить гланды. В ее-то возрасте! Тридцать лет. Она поехала на операцию в Гранд-Форкс, потому что, по-видимому, было более опасно удалять их, будучи взрослой. Но она была непреклонна в своем решении. Настаивала на том, что ее шея опухает каждый ноябрь, остается толстой всю зиму, и с этим требуется покончить. Врачи осмотрели ее горло и сказали, что миндалины необычно большие, «настоящие скопища микробов». Все знали подробности.

      – Мне не терпится услышать, как все прошло, – призналась Патрис.

      Двое на переднем сиденье засмеялись, но Патрис сказала это не для того, чтобы съязвить. Бетти, несомненно, превратила бы свою операцию в увлекательнейшую драму. Патрис не очень хорошо знала Бетти, но работа в их цехе шла намного быстрее, если она была рядом. Когда они приехали на завод, оказалось, что присутствие Бетти действительно ощущается, причем очень сильно. Круглое лицо Бетти было сероватым, а горло еще не зажило. Она говорила прерывистым голосом с хрипотцой. Но, как всегда, она была кругленькая, подвижная и одетая в зеленую клетку. Целеустремленная работница, она выполняла свою норму. На обед она принесла большую миску рисового пудинга, и когда глотала его, ее глаза наполнялись слезами. Она молчала весь день, шепча, что ей чертовски больно разговаривать. Когда рабочий день закончился, Бетти сунула Патрис сложенный листок бумаги и ушла. Пока Дорис и Валентайн разговаривали на переднем сиденье, теперь уже жалея Бетти за ту боль, которую она, по всей видимости, испытывает, Патрис достала листок и прочитала: «Я слышала, ты ищешь сестру. Моя двоюродная сестра живет в Городах. Она видела Веру и написала тебе письмо – левой рукой, так как сломала палец на правой, указывая на мои недостатки. Ее зовут Женевьева. Жди почту».

      Патрис сложила листок и улыбнулась. Ее тянуло к Бетти. Способная превращать горечь жизни в комедию, она была так похожа на Веру. «Сломала палец на правой, указывая на мои недостатки». Что это вообще может значить? Она откинула голову назад и закрыла глаза.

      В субботу утром Патрис надела пальто, скроенное так, чтобы раскачиваться в такт шагам, которое вытащила из груды одежды в миссионерском