Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!». Сергей Михеенков

Хаустов снова поморщился. – А вот здесь, как вы считаете, не надо немного убрать? Вроде как высоковато. Неестественно для обычного рельефа. А? Демаскирует.

      – Хороший окоп. Просторный. По всем правилам. Не зря вас командир похвалил. – И Брыкин сощурился в улыбке, которая казалась настолько нелепой на его грубоватом, монгольского типа лице, что постороннему казалась гримасой боли. – А до окопа ротный вас не жаловал.

      – Психология. Психология, Гаврюша. Я не вполне соответствую стандарту среднего солдата. Дело вовсе не в окопе. Мой вид его раздражает. Он хороший командир. Ему надо, чтобы рота копошилась, как муравейник. Чтобы все в этом муравейнике соответствовало его командам и воле. И чтобы каждый муравей мало чем отличался от другого. И притом знал свой маневр.

      – Ну да, такой муравейник и должен быть, – согласился Брыкин. Ему явно нравились рассуждения профессора и то, что можно поговорить с добрым человеком и не слушать придирки своего нового начальника. Но звуки боя, доносившиеся из-за реки, его отвлекали настолько, что он терял нить разговора и чувствовал небывалое: низ живота начинал подрагивать и слабеть. Что это я, как баба перед мужиком, испуганно думал Брыкин и утирал потный лоб тыльной стороной ладони. Отвлекал и вид деревни. Надо было, пока относительно тихо, сбегать туда, набрать соломы или сена, подстелить в ячейке. Снег, выпавший два дня назад, растаял. Но теперь накрапывал дождь, и, по всему видать, скоро он перейдет в затяжной, нудный, который похуже ливня. Сыро. Холодно. Когда потянет вдоль реки ветер, совсем лихо. А может, подумал он как о заветном, и лопату там подходящую где-нибудь раздобуду.

      Но пока они, разогретые окопными работами, терпели и ветер, и мелкий дождь. Поход в деревню можно было и отложить. Немец-то, видать, уже близко. А окопы еще надобно соединить ходом сообщения.

      Деревню осматривал в бинокль и ротный.

      Деревня была брошена жителями. Когда рано утром рота вошла в деревню, дворы оказались уже пустыми. Еще не развиднело, и в поле теснились сумерки. Мотовилов сразу отправил двоих разведчиков проверить, что и как там. Приказал:

      – Опросите местных жителей, не видели ли чего подозрительного. Узнайте, может, кто в лес ходил. Местные есть местные, они всегда знают больше, чем видят.

      Разведка вернулась и доложила, что деревня пуста, никого нет.

      – Даже хлева пусты, товарищ старший лейтенант, – доложил сержант, поправляя на плече новенький ППД.

      Автомат ему подарил Мотовилов. За удачно проведенную разведку и захват «языка» под Тарусой.

      – Тебя, Плотников, похоже, больше интересовали души, что в хлевах обитают?

      Вопрос ротного разведчика не смутил.

      – Разведчик должен обследовать все! – выпалил тот в ответ.

      – Ладно, Плотников, свободен. Но не думай, что после Тарусы тебе все можно.

      Боевые охранения ушли за реку. Мост заминировали. Саперы с группой прикрытия окапывались там, внизу.

      Из первого взвода Мотовилов приказал передать им пулемет