Тайная дочь президента. Дана Стар

* *

      – За мной пожалуйста, – суетливо просит главврач отделения, быстрым шагом семеня по длинному, унылому коридору в сторону реанимации, – на входе обязательно наденьте бахилы и халат.

      Надеваю.

      Через две минуты подходим к одному из боксов, в котором есть окно.

      – Полина Агафонова… – кивает в сторону бокса и отходит.

      Перед глазами внезапно сгустился туман. Я пошатнулся, когда увидел хрупкую, девичью фигуру, неподвижно лежавшую на больничной кровати, сплошь обставленную медицинским оборудованием.

      Вначале не узнал её, из-за многочисленных ссадин и синяков по всей коже. Узнал только по очертаниям фигуры и по светлой копне волос, заплетённой в толстую косу. И по крику Верочки, когда она бросилась к стеклу, прижавшись к нему лбом и ладошками.

      – Мама! Мамочка! Проснись! Это я! Я пришлаааа!

      Тихонько попискивала малышка, постукивая кулачками по стеклу.

      – Верочка, не шуми, пусть мама поспит, хорошо? Она очень устала, – легонько её приобнимаю.

      – А когда мне можно будет к ней подойти? Когда она проснётся? Ну я правда, правда, очень соскучилась! – всхлипывает. Кулачками глаза трёт. А мою грудь изнутри жжёт. Дыры в ней выжигает от невозможности молниеносно повлиять на ситуацию с моими деньгами и возможностями.

      Смотрю на Элеонору Валерьевну, та лишь губы поджимает.

      – Владимир Николаевич, вы можете пройти в палату, но ребёнок пусть лучше останется здесь.

      – Посидишь пока на диванчике?

      – Но я к маме хочу…

      – Немного позже, ладно? – провожу ладонью по пышной копне тёмных волос. – Нас слишком много.

      – Хорошо.

      Удивляет то, что она такая послушная, будто всё понимает.

      Вера заметно приуныла, глазки заблестели от слёз. Развернувшись, с опущенной головой, прижимая куклу к груди, она побрела к дивану, который стоял у поста дежурной медсестры.

      Захотелось сильно-сильно её обнять и заверить, что всё будет хорошо. Вот только я не был уверен в этих словах. Проблемы, выплывшие из прошлого, только начинались. И они набирали оборот.

      – Проходите, только недолго…

      Дверь бокса открывается. Делаю первый шаг, но резко останавливаюсь, будто сомневаюсь. Неприятный осадок даёт о себе знать. Но я блокирую его мыслями о дочке и продолжаю двигаться. Всё, что я делаю сейчас, я делаю ради неё.

      Подхожу близко к кровати и застываю.

      Это она…

      В горле жутко пересыхает, по нервам бьёт мелкая дрожь.

      Не знаю, что именно сейчас чувствую.

      Вроде бы хочется за руку её взять… но я не решаюсь.

      Всё же жалость внутри меня побеждает, и я несколько неуверенно, но мягко, опускаю свою ладонь на её худую, бледную, практически белую руку.

      Меня едва не разрывает от эмоций.

      Первое прикосновение, спустя так много лет…

      Сердце в галоп, и одновременно соль на рваные, открытые раны.

      Полина лежит неподвижно с закрытыми глазами. На лице кислородная маска, рядом попискивает оборудование. На кардиомониторе видно, как размеренно бьётся её сердце. Ещё жива…

      – Как