Обитель. Максим Сонин

братьев и сестер. Знал, что бьет уже мертвых. И вот они дышат, вон виден пар изо рта, моргает экран телефона. Адриан посмотрел на спящую малую, зажмурился. Потом развернулся к рулю. Повел машину дальше. Надо было поскорее добраться до склада и поговорить с кем-нибудь из братьев. А мертвые полицейские могли еще побродить.

      Когда доехал наконец до здания склада, малая еще спала. Он хотел ее растолкать, но задел ногой дверь, когда вылезал из машины, и чуть не взвыл от боли. Решил, что малую в руках понесет, ноге назло. Потому что спускать боль нельзя, терпеть нельзя. Матушка терпела, Злата терпела. Бабское дело – терпеть. Достал малую, прижал к себе, почувствовал, как у нее сердце бьется, и сразу как будто стало легче. Боль чуть отступила. Адриан вздохнул и пошел, опираясь о ружье, одной рукой удерживая малую у груди. Свет в доме не горел, но это было неважно. Кто-то из братьев должен был быть на месте, обязан был. Адриан дышал тяжело, чувствовал, что по лбу катится пот, но все равно малую не отпускал. Не сдавался. Надо было дойти, а там уж братья ему и ногу нормально обработают, и накормят. Они, правда, тоже были уже мертвые, но Адриан как и с полицейскими решил. Мертвые и мертвые, пускай пока ходят.

      Глава пятая

      Телефон тихо завибрировал по столу, и митрополит подобрал его, переложил к самому краю, нажал сначала кнопку «Принять звонок», потом громкую связь.

      – Слушаю, – сказал. Звонил Даниил Андреевич из МВД.

      – Здравствуйте, владыка. – Голос полицейского, кажется, подрагивал. Или связь в лесу была слабая. Продолжая слушать, митрополит открыл книгу, пере-листнул пару страниц, развернул вклеенную карту об-ласти. Подобрал со стола карандаш, навел его на нужную точку.

      – Здесь пожар, – сказал Даниил Андреевич. – Горят три дома и сарай.

      – Кто-нибудь угорел? – спросил митрополит. Он уже сложил карту, развернул другой вкладыш – список монастырей, приходов, приютов, детских домов и церковных лавок. Даниил Андреевич, да и любой другой полицейский или чиновник, удивился бы, увидев этот список. Строчек в нем было много, не меньше трех сотен, и рядом с каждой стояли маленькие пометки. Кружки, квадратики, крестики. Красный карандаш проскользил вверх по списку, ткнулся в третий пункт: «Братская Обитель». В строчке Обители было много значков, и строчка была старая – на бумаге остались следы ластика, пометки красной, зеленой и синей ручками. Десяток зачеркнутых кружков, пара зачеркнутых квадратов и много незачеркнутых фигур.

      – Нет, – сказал Даниил Андреевич так, как будто вопрос застал его врасплох. – Но здесь другое… Здесь нет выживших. Здесь бойня была.

      – Где тела? – спросил митрополит. Даниил Андреевич помолчал. Молчал и митрополит. Карандаш замер у буквы «Б», ткнулся в бумагу.

      – В колодце, – сказал наконец Даниил Андреевич. – Тут колодец посередине, в нем тела. Не знаю, все ли это, но больше мы людей не нашли… И Казаченко тоже тут. Мертвый.

      – Выжившие? – спросил митрополит.

      – Да