Письмо к моей дочери. Майя Анджелу

могу тебя оставить в живых, чтобы тебя поимел еще какой негритос.

      Говорить я не могла, дышать было больно.

      Тут он вдруг передумал.

      – Ты три дня ничего не ела. Нужно тебе сока дать. Ты какой любишь – апельсиновый или ананасный? Просто кивни.

      Я не знала, что делать. Как заставить его ненадолго уйти?

      – Схожу в угловой магазин, куплю тебе сока. Прости, что сделал тебе больно. Как вернусь – начну тебя лечить и вылечу, обещаю.

      Я смотрела ему вслед.

      Только когда он ушел, я поняла, что нахожусь в его комнате, где раньше часто бывала. Я знала, что квартирная хозяйка живет на том же этаже, и подумала: если ее дозваться, она поможет. Я вдохнула, сколько могла, и попыталась крикнуть – ни звука. При попытке сесть стало так больно, что повторять я не стала.

      Я запомнила, куда он положил бритву. Если дотянуться, можно будет покончить с собой – хоть не дам ему порадоваться, что он меня убил.

      Я начала молиться.

      Я вплывала в молитву и выныривала обратно, вплывала и выплывала из беспамятства, а потом услышала в коридоре крики. Узнала мамин голос.

      – Ломайте. Ломайте эту сукину дверь. Там моя девочка.

      Дерево застонало, треснуло, дверь поддалась, в проеме показалась моя мама. Увидела меня и потеряла сознание. Единственный раз в жизни, как она мне потом призналась.

      Вида моего лица, распухшего вдвое, и зубов, впившихся в губу, она не выдержала. И упала. Вслед за ней вошли три здоровенных бугая. Двое подняли ее, у них на руках она более или менее очухалась. Они поднесли ее к моей постели.

      – Доченька, доченька, прости меня! – От каждого ее касания я невольно морщилась. – Вызывайте скорую. А я придушу этого гада. Прости меня.

      Как и все матери, она чувствовала себя виноватой за все страшное, что случалось с ее детьми.

      Я не могла говорить, не в силах была даже к ней прикоснуться, но никогда не любила ее так сильно как в тот миг в душной вонючей комнатенке.

      Она погладила меня по лицу, по руке.

      – Лапушка, чьи-то молитвы были услышаны. Никто не знал, как найти этого Марка, даже Бойд Пучинелли. Но Марк пошел в магазинчик за соком, а тут два пацаненка ограбили табачный лоток.

      Она принялась рассказывать:

      – Когда появилась полицейская машина, пацаны бросили сигаретные пачки Марку в машину. А когда он сам попытался туда сесть, его арестовали. Он орал, что ни в чем не виноват, но ему не поверили и отвезли в кутузку. Позволили сделать звонок – и он позвонил Бойду Пучинелли. Бойд сам снял трубку.

      Марк сказал:

      – Меня зовут Марк Джонс, живу на Оук-стрит. С собой у меня денег нет, но большая сумма оставлена у квартирной хозяйки. Позвоните ей, она спустится и вынесет сколько нужно.

      Бойд спросил:

      – А на улице тебя как кличут?

      Марк ответил:

      – Марком Двупалым.

      Бойд повесил трубку, позвонил моей маме и продиктовал адрес Марка. Спросил, будет ли она вызывать полицию. Она ответила:

      – Нет, схожу к себе в бильярдную, прихвачу пару ребят покрепче и поеду за дочерью.

      Она