Терн. Ник Перумов

отличилась, но недостаточно, свободного места слишком много. Гончая – из молодых. Три руны, из них только одна большая, а одна из малых – начальная; чин, следовательно, из мелких, начальных. Задание ей дали простое – вести одурманенную заклятьем или снадобьем сидху, а потом то ли пленница сама перебила наговор, то ли алхимики неправильно рассчитали силу зелья – не знаю, что случилось, однако сидха пришла в себя задолго до места назначения. А Гончая ничего не заметила… наверное.

      Нэисс не ответила. Только глазищи так и сверкали янтарным пламенем, соперничая в яркости с горящим в ладони дхусса серебристым огнём.

      Раненая пошевелилась и застонала. Стон получился жалобный, жалкий и слабый. Совсем не свойственный свирепой и бесчувственной Гончей, не знающей ни милосердия, ни сострадания, ни сомнений, ни колебаний.

      Щека Нэисс дёрнулась. Когти выдвинулись до самого предела.

      – Успокойся, дикая. Она, – кивок на лежавшую, – тебе вреда уже не причинит.

      – А ты откуда знаешь? – зашипела Нэисс.

      – Знаю, – коротко ответил дхусс, не переставая возиться с Гончей.

      – Скажите, пожалуйста, какой всезнайка! А вот выпустит она тебе кишки, тогда что? Или ты у нас такой непобедимый?..

      – С настоящей Гончей в открытом бою мне, конечно, не справиться, – неожиданно спокойно и легко признался дхусс.

      – Не может быть! – передразнила его Нэисс. – Чтобы дхусс вот так запросто признал, что…

      – Сколько можно повторять, что я не дхусс?

      – Да, вот теперь готова поверить, – ядовито бросила сидха. – Ни один истинный дхусс с таким никогда бы не согласился.

      – Я не истинный дхусс. И меня подобные глупости не трогают, – спокойно отозвался Тёрн. – Ага! Нашёл! Глубоко, однако ж, как затянуло уже…

      Он резко выпрямился. Окровавленные пальцы сжимали нечто вроде короткой толстой иглы, сейчас кажущейся почти что чёрной. С иглы медленно срывались тяжёлые маслянистые капли.

      – Крепко ж ты её, – покачал головой дхусс, поднимая глаза на сидху. – Neander Xazix, верная и неотразимая, иначе – Игла-до-Сердца.

      – А чего их жалеть, – Нэисс оскалила мелкие зубы. – Нелюдь и нежить они, более никто.

      Откуда этот дхусс может знать, как на языке сидхов зовётся это убийственное и считающееся неотразимым заклинание?

      – Кровь у неё красная и горячая, – зло бросил Тёрн. – У зомби и прочей нежити такого не бывает.

      – Она хуже нежити. Зомби безмозглы, их такими сотворили. А она…

      – Её тоже сотворили такой, – заметил Тёрн. – Она тоже не виновата.

      – Ага, ага, она не виновата, её пославшие не виноваты, маги, что придумывали те заклятья, тоже не виноваты, потому что ими двигало не что иное, как страсть к чистому познанию…

      – Здесь не место для философических диспутов, – Дхусс брезгливо переломил покрытую тёмной кровью иглу. – Долг знающего – помочь страждущему. Так гласит кодекс Далейны…

      – Ты слышал о кодексе Далейны? – вздрогнула сидха.

      – Не люблю неумных, – возведя глаза к небу, сообщил