Кости холмов. Империя серебра. Конн Иггульден

не сдали нервы? Монголы не поддавались панике. Напротив, они как будто берегли силы своих лошадей, держась от преследователей лишь на расстоянии, чуть превышавшем полет стрелы, не давая противнику возможности использовать луки.

      В боку сильно ныло, и Калифа раздраженно скрипел зубами. Шах вел войска через эту долину, поскольку по ней проходил кратчайший путь к Отрару. Коридор между горами тянулся более чем на двести миль и выходил на просторную равнину возле города, где родился Калифа. Каждая миля все дальше уносила его от главных войск, все настойчивее возбуждала в нем подозрения, что монголы умышленно уводят их за собой. И все-таки он не мог прекратить погоню и дать им уйти. Кровь вскипала в нем, взывая к отмщению за тех, кто пал от монгольских стрел и мечей.

      Поднималась луна, принося облегчение от утомительных вычислений углов между красной планетой, луной и восточной линией горизонта. Калифа не мог решить, предвещает результат вычислений удачу или несчастье, и напряжение ума утомило его. Возможно ли, чтобы монголы устроили засаду в такой дали от места сражения? Нет, конечно, это невозможно. Но чем выше поднималась луна, тем пристальнее вглядывался Калифа в темную даль, пытаясь заметить какой-нибудь знак, который монголы могли бы подать своим воинам, поджидавшим в засаде.

      Калифа не видел впереди ничего, кроме спин уносящихся всадников. Они держались спокойно, будто вовсе и не было никакого преследования и никакой армии у них на хвосте, жаждущей только их смерти. И во мраке долины за каждой тенью мог померещиться враг. Холодало, но в гневе Калифа не чувствовал холода. Глотнув воды, он швырнул бурдюк на землю. Тот с самого начала не был полным, и воды все равно осталось совсем чуть-чуть. Калифа ощущал на себе взгляды своих людей, ожидавших приказа, но не находил для них слов. Ему нечего было сказать. Он не мог возвратиться к шаху и сообщить тому, что врагам удалось уйти.

      Джебе и Джучи провели добрую часть ночи за разговорами, и взаимное уважение между двумя молодыми людьми крепло с каждым часом, проведенным в седле. Монголы дремали по очереди, всегда отдавая поводья другу на тот случай, если лошадь начнет отклоняться от курса. Никто не упал, несмотря на понурые головы. Почти все погонщики табунов умели спать в седле, да и лошади обычно в таких случаях шли тихим шагом. Когда луна начала убывать, монголы сбавили темп, и преследователи немедленно улучили момент и погнали коней быстрее, снова сократив расстояние между собой и беглецами. Монголам еще неоднократно приходилось то ускорять, то замедлять бег, и к наступлению рассвета лошади обеих армий перешли на рысь, тяжело дышали и исходили пеной.

      Завидев первые проблески зари, Джучи протянул руку и легонько толкнул Джебе. Луна догорала тонкой лучиной над холмами, занимался рассвет. Новая битва казалась вполне вероятной, и монголы протирали глаза от остатков сна и усталости. Ночь, тянувшаяся как будто целую вечность, внезапно рассеялась в один миг. Несмотря на то что враги мчались по следу, она прошла на удивление мирно,