Тотем и табу. «Я» и «Оно». Зигмунд Фрейд

(Пикколомини, действие 1, явление 5); она показывает нам, что поэт, употребивший это средство, хорошо знал механизм и смысл обмолвок. Макс Пикколомини в предыдущей сцене горячо выступает в защиту герцога и восторженно говорит о благах мира, раскрывшихся перед ним, когда он сопровождал дочь Валленштейна в лагерь. Он оставляет своего отца и посланника двора Квестенберга в полном недоумении. И затем 5-е явление продолжается так:

      Квестенберг

      О горе нам! Вот до чего дошло!

      Друг, неужели в этом заблуждении

      Дадим ему уйти, не позовем

      Сейчас назад и здесь же не откроем

      Ему глаза?

      Октавио

      Мне он открыл глаза.

      И то, что я увидел, – не отрадно.

      Квестенберг

      Что же это, друг?

      Октавио

      Будь проклята поездка.

      Квестенберг

      Как? Почему?

      Октавио

      Идемте! Должен я

      Немедленно ход злополучный дела

      Сам проследить, увидеть сам… Идем!

      Квестенберг

      Зачем? Куда? Да объясните…

      Октавио

      К ней!

      Квестенберг

      К ней?

      Октавио

      К герцогу! Идем[32].

      Эта маленькая обмолвка: «к ней» вместо «к нему» – должна показать нам, что отец прозрел настоящую причину того, почему сын стал на сторону герцога, в то время как придворный жалуется, что «он говорит с ним сплошь загадками».

      Изложенный здесь взгляд на обмолвки выдерживает испытание даже на мельчайших примерах. Я неоднократно имел возможность показать, что самые незначительные и самые естественные случаи обмолвок имеют свое основание и допускают ту же разгадку, что и другие, более бьющие в глаза примеры. Пациентка, которая, вопреки моему желанию, упорствуя в своем намерении, решается предпринять кратковременную поездку в Будапешт, оправдывается предо мной тем, что ведь она едет всего на три дня; но оговаривается и говорит: всего на три недели. Отсюда ясно, что она предпочла бы назло мне остаться вместо трех дней три недели в обществе, которое я считаю для нее неподходящим. Раз вечером я хочу оправдать себя в том, что не зашел за женой в театр и говорю: я был в 10 минут 11-го (10 minuten nach 10 Uhr) у театра. Меня поправляют: ты хочешь сказать – без десяти десять (10 minuten v o r 10 Uhr). Разумеется, я хотел сказать: без десяти десять. Ибо 10 минут 11-го – это уже не было бы оправданием. Мне сказали, что на афише было обозначено: окончание на исходе 10-го часа. Когда я подошел к театру, в вестибюле было уже темно, театр – пуст. Спектакль, очевидно, окончился раньше, и жена не ждала меня. Когда я посмотрел на часы, было без пяти десять. Я решил, однако, изобразить дома дело в более благоприятном виде и сказать, что было десять часов без десяти минут. Обмолвка испортила все дело и вскрыла мою неискренность: она заставила меня признать больше, чем это даже требовалось.

      Мы подходим здесь к тем видам расстройства речи, которые уже нельзя отнести к обмолвкам,

32

Перев. А. К. Толстого.