Ошибка мертвого жокея. Ирвин Шоу

уверенность в себе и скрытность.

      Луиза прильнула к груди мужа, опустив голову, чтобы пары алкоголя не достигали его ноздрей.

      – Мне пришлось пригласить автора на коктейль. Он приехал с плато Озарк и пьет, как рыба. Он коммунист.

      – Почему коммунист пишет для женского журнала мод?

      Луиза хохотнула:

      – Журналам приходится бороться за тиражи. Поэтому издатели стараются расширить круг авторов. И потом, сейчас не найти автора моложе семидесяти, который не был бы коммунистом.

      – Я не думаю, что тебе следует общаться с этими людьми, Луиза. Тем более – пить с ними.

      – Он очень милый мальчик. Читает Эрнста Доусона.

      – Кто такой Эрнст Доусон?

      Луиза похлопала его по руке, встала, поправила волосы.

      – Английский поэт.

      Дарлинг почувствовал, что в чем-то разочаровал ее.

      – Я должен знать, кто такой Эрнст Доусон?

      – Нет, дорогой. Пожалуй, я приму ванну.

      Когда она вышла, Дарлинг приблизился к углу, где лежала шляпка, поднял ее. Ничего особенного – солома, красный цветок, вуалетка. В его огромной руке она выглядела совершенно обыкновенной, но когда ее надевала жена, будто подавала какой-то сигнал… Большой город, умные и опытные женщины пьют и обедают с мужчинами – отнюдь не их мужьями, – говорят о том, о чем нормальный человек понятия не имеет: французы рисуют картины не кисточками, а локтями, композиторы пишут симфонии, обходясь без единой мелодии, писатели знают все о политике, женщины знают все о писателях, пролетарском движении, Марксе. Обеды, где встречаются известные красавицы Америки и гомосексуалисты, которые смешат друг друга до слез, потому что недоговоренные предложения понимаются с полуслова и вызывают безумный смех, жены, которые называют мужей «бэби».

      Он положил шляпку – солома, красный цветок, вуалетка – на стол. Глотнул чистого виски и прошел в ванную, где его жена лежала в теплой воде, что-то напевала и иногда улыбалась, как маленькая девочка, похлопывая по воде рукой, отчего по ванной растекался запах ароматических солей, которыми она пользовалась.

      Постоял, глядя на нее сверху вниз. Она улыбнулась, ее розовое тело поблескивало в теплой душистой воде. Вновь он осознал, как она прекрасна, как она ему нужна.

      – Я хочу, чтобы ты не называла меня бэби.

      Она посмотрела на него, ее глаза наполнились печалью, она поняла, что он хотел ей сказать. Он опустился на колени, обнял ее, замочив рукава пиджака и рубашки, изо всех сил прижал к груди, едва не раздавив, поцеловал в отчаянии и печали.

      Потом он начал работать – занялся продажей недвижимости и автомобилей, но почему-то, хотя он и являлся на работу каждый день к девяти утра, ему не удавалось ничего продать и хоть что-нибудь заработать.

      Луиза тем временем стала заместителем редактора, и их дом заполнили какие-то странные мужчины и женщины, которые говорили очень быстро и спорили о таких абстрактных вещах, как настенная живопись, современные романы, профессиональные союзы. Спиртное Луизы пили негры, пишущие короткие