Оборотная сторона полуночи-2. Как феникс из пепла. Тилли Бэгшоу

быть вознесенным гением Петера Хембрехта, пусть даже на мгновение, означало играть в полную силу, сиять как звезда.

      «Благодарю вас, Маэстро!»

      «Великолепное исполнение, Маэстро!»

      После концерта Петер, как обычно – охотно и любезно, – пожимал руки и раздавал автографы, затем надел теплое кашемировое пальто и отправился пешком домой, на Куинсгейт-стрит, что находилась в нескольких кварталах от концертного зала.

      На следующее утро, в день публикации, он увидел фотографию. Старый друг прислал ее по электронной почте с припиской: «Решил, что тебе захочется это увидеть».

      Это показалось Петеру очень странным. Кому в здравом уме захочется смотреть на фото утонувшего ребенка? Но, разумеется, друг имел в виду не ребенка, а лишь выжженное у него на теле клеймо, словно это животное или мясная туша. Петер содрогнулся, вообразив себе, какую боль, наверное, испытал бедный малыш.

      Чуть позже позвонил его друг.

      – Ты думаешь, Афина?..

      – Нет.

      – Но, Петер…

      – Афина погибла.

      Петер Хембрехт знал Афину Демитрис (тогда она носила эту фамилию) с самого детства и любил ее всю свою жизнь. Она была его лучшим другом, хранительницей тайн, заменяла сестру. В крохотной деревушке Органи, где они выросли, светловолосую синеглазую Афину обожали все. С другой стороны, темноволосый застенчивый, женоподобный Петер, единственный сын немца и гречанки, говоривший со странным акцентом и везде носивший с собой маленькую флейту, был изгоем и излюбленной жертвой местных озорников.

      – Эй, немчура! – дразнили его. – Что ж юбочку не носишь, чтобы танцевать под свою голубую классическую муть? Хочешь, юбочку подарим? У моей сестренки можно позаимствовать.

      – По-моему, ему и юбочку носить не надо: лучше флейту себе в задницу вставить. Тебе ведь это нравится, немчура?

      Петер никогда не реагировал на их насмешки, зато Афина бросалась на обидчиков словно львица, пылая праведным гневом.

      – Почему ты позволяешь им так с тобой обращаться? Надо дать сдачи! – пеняла она потом Петеру.

      – Зачем? – лишь пожимал плечами тот.

      – Они тебя голубым обзывают!

      – Я и есть голубой.

      – Нет! – протестовала Афина со слезами на глазах. – Нет, нет и нет! Не говори так. Ты бестолковый. Поймешь, когда мы поженимся, вот увидишь.

      – Афина, мне не головой понимать нужно! – смеялся Петер.

      Но остановить Афину было невозможно. Они поженились, когда им едва исполнилось по двадцать, и переехали в крохотную квартирку в Лондоне, где Петер прошел по конкурсу в Королевский колледж музыки.

      – Ты ведь счастлив, да? – каждое утро спрашивала Афина, когда он в крохотной кухоньке склонялся над нотными тетрадями.

      Петер признавал, что счастлив до полного блаженства. Хулиганы исчезли, он круглые сутки играл свою любимую музыку и возвращался домой к лучшему другу, самому волшебному, общительному и живому человеку из всех, кого он знал. Отказ