ICE MAN. Ледяная схватка. Как я пешком пересек в одиночку всю Антарктиду. Колин О'Брэйди

окон, и, когда мы взлетели, у меня тут же перехватило дыхание от открывшегося вида. Я не мог оторвать глаз от окна. Горные хребты обозначали дальний горизонт неровным синим и белым цветом. Глубокие черные трещины выглядели бездонными, словно могли вести к центру земли. Льды казались вечными и неизменными, однако и их затрагивали перемены. Не так давно миллиарды тонн льда оторвались от шельфовых ледников континента и попали в теплеющие прибрежные воды – в прошлом году там оказался огромный кусок размером с Мэриленд. Я прищурился, стараясь разглядеть лед прямо под самолетом, затем взглянул вдаль, насколько было возможно, и обе перспективы выражались одним словом: безграничность. Я отправлялся туда, где привычные измерения – шкалы размеров, резкости климата и прочие – по сути, не действовали, потому и прежние способы самовосприятия теряли смысл.

      Внизу, на льдах, я превращусь в крошечное и незначительное пятнышко. Самолет продолжал гудеть. Радд смотрел в свое окно столь же увлеченно, как я – в свое. Но потом, когда мы готовились к посадке на Старте Месснера, на краю шельфового ледника Ронне, где мы выгрузим вещи и стартуем, мы одновременно взглянули друг на друга через салон и кивнули.

      Наверное, кажется, что это пустяк. Незнакомцы кивают друг другу мимоходом ежедневно. Офисные работники, мчась на деловую встречу, кивают друг другу в коридорах. Но меня и Радда разделяла такая глубокая пропасть – мы были очень разными и оказались здесь по совершенно разным причинам, – что наш едва заметный кивок показался почти сигнальной вспышкой с отдаленных горных вершин, необъяснимой и проникновенной.

      Кивнув, я выразил ему все пожелания, которые не смог облечь в слова – безусловно, каждый из нас хотел сразиться за первенство, но в целом я уважал его и надеялся, что нас обоих ожидает самое лучшее. И я чувствовал, что он выразил те же мысли.

* * *

      И вот мы прибыли.

      Самолет дрожал и трясся во время посадки, гремя лыжами по морскому льду. Экипаж помог мне выгрузить сани, несколько раз стремительно пожал мне руку, пожелав удачи, и снова запрыгнул внутрь, чтобы не сбиваться с графика, и самолет стал выруливать, чтобы доставить Радда на место высадки в паре километров отсюда, на том же расстоянии от стартового ориентира у края материка.

      Сделав несколько шагов из салона самолета по небольшой красной лестнице и спустившись на ледяной шельф Ронне, я покинул цивилизованный мир. Я выдохнул последний нагретый воздух, который будет доступен мне в следующие месяцы, сошел с последней металлической ступеньки, и мои высокие лыжные ботинки на толстой подошве впервые с хрустом ступили на лед. Я подтянул меховой воротник красно-черной ветрозащитной куртки, которая сочеталась с комбинезоном, и поправил маску, которая целиком закрывала лицо, а затем растянул руки над головой, чтобы размять мышцы, задеревеневшие за девяносто минут перелета в тесноте.

      Они оставили меня. Минуту назад я был в мире людей, а теперь уже нет. Никаких церемоний; никаких вдохновляющих речей; никакого стартового выстрела. Мотор