Пояс Поветрули. Алексей Кротов

Игнатьевну вновь захлестнули воспоминания. На этот раз двухлетней давности. Тогда были совершены три жестоких убийства, и она деятельно помогала их раскрыть.

      Голос Арсеньевой вывел Сапфирову из экскурса в прошлое.

      – Смотри, вон Бецкие идут. Довольные.

      И действительно, по дороге шел Яков Арнольдович, брюнет лет сорока, его жена, миловидная блондинка, Татьяна Анатольевна, и мать, высокая, мощного телосложения женщина, лет шестидесяти, из породы старых динозавров, как выразилась про нее Мария Николаевна Симагина.

      Бецкий шел с удочками, а жена несла улов. Мать эскортировала рыболовов домой.

      – Ну, прямо святое семейство, – улыбнулась Таисия Игнатьевна.

      – Молодцы! – высказалась Ольга Павловна.

      – А это кто? – с интересом спросила Сапфирова, глядя на проходившего мимо высокого, слегка сутулого седого человека.

      – Загадочная личность, – тут же ответила Арсеньева. – Его привез секретарь сельсовета Юганов.

      – Давно?

      – Позавчера. Ночевал у Евсеева. Жена его в отъезде.

      – А кто он, этот седой?

      – Некий Вьюгин Семён Федорович, не то адвокат, не то юрист-консультант, словом… – махнула рукой на все эти титулы Арсеньева. – Какой-то уголовный чинуша.

      – Вот так, – попеняла себе Таисия Игнатьевна. – Стоит уехать на неделю и уже незнакомые в деревне.

      Расстроилась она в шутку, но доверчивая подруга приняла это за чистую монету и взялась утешать Сапфирову.

      Та рассмеялась и налила Арсеньевой еще чашечку чая.

      – Кстати, – вспомнила Ольга Павловна, смакуя жасминный вкус. – От Ленки я слышала, что бедняжка Савицкая вновь вышла замуж за какого-то математика, на днях они вот-вот должны приехать с Манюней.

      Воспоминание о Манюне заставило Таисию Игнатьевну содрогнуться. В жизни она не встречала более избалованного ребенка.

      – Вот иногда даже от Ленки можно узнать что-то стоящее, – оценила слова Образцовой Таисия Игнатьевна.

      – Редко, – сдержанно отозвалась Арсеньева.

      – А Наталью Павловну жаль, – вздохнула Сапфирова. – Такая трагедия в жизни. Надеюсь, что во втором браке она станет счастливее.

      – Приедет – увидим, – сказала Арсеньева. – Но одиноко им будет в этом огромном доме.

      Она взглянула на кречетовскую махину, видневшуюся в окне:

      – К тому же воспоминания.

      – Да, – эхом отозвалась Таисия Игнатьевна. – Воспоминания…

      И опять перед ее глазами пронеслись события годовалой давности. Лица уже не мелькали, как в калейдоскопе, они становились узнаваемыми и за каждым лицом стоял человек со своей жизнью, наполнявшими ее радостями, со своей судьбой, и внезапно перекрывая все лица, в памяти пронеслась, как метеор и на секунду замерла перед мысленным взором Таисии Игнатьевны обаятельная улыбка убийцы.

      – Что с тобой Таисия? – испуганно спросила Арсеньева, тряся Сапфирову за плечи. – У тебя был такой вид, как будто ты…

      – Всё в порядке, –