Дикарь. Карина Демина

свою, от холода нисколько не спасали. А еще ко всему и дождь зарядил. Небо, затянутое тучами, гляделось хмурым, недовольным. И вновь Верховный испытал острое чувство вины.

      Перед небом.

      Перед богами, чьи лики ныне казались лишенными всякого величия. Стали вдруг видны и потертости, и трещины на краске, а то и вовсе недозволительные проплешины. Позолота потускнела, а драгоценные камни гляделись обычным стеклом.

      И пленник попался на диво неудачный. На алтарь лег, стеная и плача, верно, оттого нож в кои-то веки вошел в плоть тяжело, будто нехотя. А сердце удалось ухватить не сразу. И в том вновь же виделся недобрый знак.

      Надо будет послать к звездочетам. Вдруг да случилось что?

      С другой стороны, если бы и вправду случилось, то ему бы доложили. Или нет?

      Он вытер окровавленные руки полотенцем, показавшимся неимоверно жестким. А спускаясь, поскользнулся, едва не свалившись с лестницы.

      И уже внизу, с трудом сдерживая дрожь, Верховный позволил себе выругаться.

      – Господин, – Нинус подхватил под руки и усадил его на кресло. В следующее мгновенье промокшие одежды были сняты, на плечи упало меховое покрывало, а в руках оказалась чаша горячего вина. – Господин, простите за дерзость мою, но вы выглядите уставшим.

      – День холодный.

      – Возможно, – осторожно заметил Нинус, – вам стоит доверить утреннее жертвоприношение кому-то еще?

      – Тебе?

      – Если будет такова ваша воля, – он согнул голову. – Но… коль позволите…

      – Говори уже, – сегодня Верховного как никогда прежде раздражала и возня эта, и недоговорки. – Кого возвысить?

      – Младший жрец Мекатл, – сказал он. – Он служит вам давно. И верен искренне.

      – Мне?

      – Вам. И истинной вере.

      – А сумеет? – вино согревало изнутри, а под ноги Нинус подложил горячие камни, обернутые шерстяным одеялом.

      – Он готов пробовать. И не убоится крови.

      На словах многие крови не боялись, но почему-то в день последнего Солнцестояния на вершину пирамиды поднялись лишь трое. И отнюдь не доброй волей.

      – Что ж. Пусть приходит. Завтра посмотрим.

      Верховный попытался вспомнить, как выглядит этот Мекатл, но был вынужден признать, что то ли собственная память его стала слаба, то ли жрецов было слишком уж много, но никого-то подходящего на ум не приходило.

      – Он будет счастлив.

      – Рад, – Верховный посмотрел на помощника, который не спешил уходить. – Что еще?

      – Старший среди магов нижайше просит о встрече. И о продолжении вашей беседы, – Нинус смолк ненадолго. – У них хорошие целители. Лучше наших. Возможно, вам стоит откликнуться на просьбу.

      В другой раз Верховный подумал бы.

      В другой раз.

      Но кости ныли, нудно, неприятно, и каждое движение давалось с трудом.

      – Пусть. Прибудет. И целитель тоже. Если я им и вправду нужен.

      – Не только им, – Нинус поцеловал край плаща. – Вы нужны всем. Поверьте.

      Хотелось. Но не получалось.

      Маг прибыл в сопровождении