Операция «Фроттер» Приказано внедриться!. Алексей Оутерицкий

он закрыл глаза, приложил пальцы к вискам, как это в стремлении избавиться от головной боли делал Бугаев, и замер. Встревоженный Сергеев даже привстал, разглядывая изменившегося в лице подчиненного. Но не успел он что-либо сказать, как Костик вдруг закричал что-то нечленораздельное, а в следующий момент его словно пружиной подбросило вверх. В одно мгновение, подобно заправскому гимнасту, он перемахнул через стол и так врезал не успевшему среагировать Павлову справа, что тот опрокинулся вместе со стулом и оказался распластанным в центре кабинета.

      – Судорога, говоришь! – Костик быстро нагнулся, схватил стул за спинку и, вскинув его над головой, со всего размаха обрушил его на спину пытающегося отползти Павлова. – Врачам, говоришь, виднее! – Он ударил задержанного еще раз и, когда спинка стула отделилась от его седалища, бросил ее в голову болезненно вскрикнувшему задержанному. – Случайно, говоришь! – Он принялся пинать Павлова ногами, норовя заехать в прикрываемое им лицо или хотя бы в область живота и почек.

      Трое наблюдали за происходящим с широкими, во весь рот, улыбками. Никто даже не пошевелился, чтобы попытаться своего сослуживца угомонить. Иногда, отмечая какой-нибудь особенно результативный удар, они быстро переглядывались, и их внимание тут же опять переключалось на коллегу.

      Наконец выдохшийся Костик замер посреди кабинета с бурно вздымающейся грудной клеткой и с растерянным выражением лица, как бывает с людьми, неожиданно очнувшимися после эпилептического припадка на грязной мостовой, со втиснутым между зубов твердым предметом, под любопытными взглядами обступивших их прохожих. Он недоверчиво обвел глазами кабинет, словно оказался в нем впервые, и, наконец, остановил его на покровительственно улыбающихся сослуживцах.

      – Что… что это было… – пролепетал он, пытаясь запустить дрожащую руку в карман. Наконец ему удалось попасть в его прорезь и извлечь оттуда носовой платок. Он смахнул с влажного лица пот, который уже струился по лицу, стекая по подбородку, и опять замер, глядя на товарищей растерянно. Перевести взгляд вниз, на корчившегося в его ногах со стонами Дениса Борисовича, он не решался.

      – Что, что… – Ванин разомкнул сложенные на груди руки и оторвал зад от капитанского стола. – Ничего особенного. Работать ты, наконец, начал, вот что.

      – Или прекратил, наконец, валять дурака, – сказал, спрыгивая с того же стола, Приходько. – Можно и так выразиться.

      – А… а что делать с… – Костик наконец собрался с духом и посмотрел на пытающегося подняться Павлова. Его физиономия была окровавлена, при попытке что-то произнести на губах надувались красные пузыри, а каждое движение, судя по всему, вызывало острую боль, сопровождаемую стонами. – Что делать с этим?

      – С этим? – непонимающе переспросил Сергеев, и трое одновременно опустили взгляды. – А что с ним делать… – Он обогнул свой стол, подошел к Павлову, схватил его за шиворот, и с треском рвущейся матери