Казанский альманах 2016. Агат. Коллектив авторов

Махмуд слушал бека и в задумчивости крутил в руках маленькую шкатулку из сандалового дерева. В ней лежали бесценные розовые жемчужины из сокровищницы хана Тохтамыша. Жемчужинами этими некогда владел его отец – великий хан Улу-Мухаммад. Теперь, в свою очередь, хан Махмуд приготовил их в дар невесте своего наследника.

      – Значит, вы уверены, что девушка не покинет этот мир раньше положенного времени и по истечении срока родит моему сыну крепких детей?

      – Да, мой господин, – твёрдо отвечал Шептяк-бек. – Я не вижу причин сомневаться в этом.

      – Хорошо, я подожду, когда бике станет лучше и навещу её. Но говорить с вами стану только тогда, когда невеста моего сына поправится. До той поры не попадайтесь мне на глаза. Иногда я бываю несправедлив в своём гневе, а потому советую вам отдохнуть в своём улусе…

      Прошло три дня, а Нурсолтан не становилось лучше. Исхудавшая, безразличная ко всему, она лежала в отведённых для неё дворцовых покоях, и ничто, казалось, не могло заставить её бороться за свою жизнь. День клонился к закату, когда больную навестила Шахназ. Сестра Нурсолтан готовилась к брачной церемонии и была полна впечатлений. При виде задорного личика девушки, её живых раскосых глаз, лицо Нурсолтан осветила слабая улыбка.

      – Шахназ, дорогая моя, ты единственный человек, кого мне ещё хочется видеть на этом свете.

      – Вот ещё! – фыркнула Шахназ. – Думаешь, я поверила тебе?

      Оглянувшись на служанок, которые были увлечены приготовлением травяного отвара, Шахназ склонилась ближе, к лицу сестры.

      – Мне ли не знать, кого ты хочешь увидеть сейчас больше всего на свете. Если сейчас один джигит, известный нам двоим, явился бы вдруг, ты заговорила бы стихами.

      Девушка шаловливо вскинула голову и, заломив руки, громко продекламировала:

      Погодите, вы мне на прощанье

                      даруйте хоть взгляд!

      Им утешится сердце, в разлуке вкусившее яд.

      Но когда вам для этого надо немного усилий,

      Не насилуйте душу,

                       уж лучше погибну стократ[2].

      – О Шахназ! – Слёзы потекли из кажущихся огромными на похудевшем личике синих глаз Нурсолтан. – Не мучь меня.

      – Не мучить тебя? Ну уж нет, не дождёшься! Ты, видно, и в самом деле вздумала умереть из-за своего Менгли. О Аллах, да я лучше отгрызу себе палец, чем буду так страдать из-за мужчины, пусть они страдают из-за меня!

      – Шахназ, но я ничего не могу с собой поделать, я… я не могу жить без него, сестрёнка. Хорошо, что тебя пустили ко мне, теперь есть, кому передать последнюю просьбу.

      – Последнюю просьбу?! – Шахназ так хлопнула себя по бёдрам, что все служанки удивлённо обернулись. – Аллах пусть отвратит худшее! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе умереть?! Да я переверну весь этот город, а если понадобится, весь мир, но не позволю тебе покинуть меня!

      Она обернулась, строго взглянув

2

«Тысяча и одна ночь».