Жук. Таинственная история. Ричард Марш

зачарованного. Я подумал, что они могут сотворить со мной что угодно; да так оно и было. Глаза эти с их неотрывным взором обладали некой птичьей особенностью – они не моргали; человек этот мог смотреть на меня часами, не дрогнув веком.

      Он сам начал разговор. Я безмолвствовал.

      – Закрой окно.

      Я исполнил приказ.

      – Опусти штору.

      Я повиновался.

      – Повернись ко мне.

      Я все еще слушался.

      – Как тебя зовут?

      Я заговорил – чтобы дать ему ответ. Слова, что я произносил, имели странное свойство: они исходили из меня не по моей воле, а в ответ на его призыв. Это не я хотел говорить, это он приказывал. Что он желал услышать, то я и произносил. Только это – и ничего больше. На какое-то время я перестал быть человеком; моя сущность растворилась в его воле. Я представлял собой невероятный пример слепого повиновения.

      – Роберт Холт.

      – Кто ты по профессии?

      – Конторский служащий.

      – Ты и выглядишь как служащий, – сказал он с таким жгучим презрением, что даже тогда унижение чуть не спалило меня. – Служишь где?

      – Сейчас я без работы.

      – Ты и выглядишь как безработный. – Вновь презрение. – Ты что, этакий вечный служащий без службы? Ты вор.

      – Я не вор.

      – Служащие входят в дом через окно? – Я молчал, он не приказывал мне говорить. – Почему ты залез в окно?

      – Потому что оно было открыто.

      – Вот как!.. Ты всегда влезаешь в открытые окна?

      – Нет.

      – Почему полез в это?

      – Потому что промок… и замерз… и проголодался… и устал.

      Слова выходили из меня одно за одним, словно он их выуживал; оно и было так.

      – Дом у тебя имеется?

      – Нет.

      – Деньги?

      – Нет.

      – Друзья?

      – Нет.

      – Так какой же ты служащий?

      Я не ответил ему – не знал, что он хочет от меня услышать. Клянусь, я пал жертвой неудач – и только. На меня обрушились беды, одна горше другой. Контора, в которой я служил много лет, обанкротилась. Я устроился работать на одного из ее кредиторов, с меньшим жалованием. Он сократил количество работников, что повлекло мое увольнение. Чуть погодя я нашел временное место; но там перестали нуждаться в моих услугах, а с ними и во мне. Следующую временную работу пришлось искать несколько дольше, а платили там гроши. Дело было сделано, и больше работу я найти не смог. За последние девять месяцев я не заработал ни пенни. Вечно бродяжничая и распродавая свой гардероб, так легко пообтрепаться. Я исходил весь Лондон в поисках работы, с радостью взялся бы за любую, лишь бы свести концы с концами. Исходил понапрасну. Нынче меня не пустили в работный дом; как же просто пасть низко! Но человеку, лежащему на кровати, я этого не поведал. Он не хотел слушать, а если б захотел, то заставил бы меня рассказать все.

      Не исключаю, что он сам прочел мою пусть и не высказанную