Русские исторические женщины. Даниил Мордовцев

она пала бы этой жертвой, если б Иван Васильевич не спасся от своей, казавшейся смертельною, болезни.

      Вот в чем выразилось недоброжелательство бояр в отношении родных Анастасии, а, следовательно, и в отношении к ней самой и к ее первенцу-сыну:

      У постели тяжко больного Ивана Васильевича начинаются споры о том, кому после него быть царем. Больной все это слышит. Даже любимцы его, которых он еще так недавно приблизил к себе, поднял на недосягаемую для простого подданного высоту, Сильвестр и Адашев, по-видимому отшатнулись от своего умирающего царя и от его «юницы» Анастасии. Все боялись, что Анастасии именно царь передаст управление царством до совершенного возраста сына, а вместо Анастасии и ребенка-царя будут управлять её родичи, братья Анастасии Захарьины-Кошкины. Нашелся и претендент в цари – это князь Владимир Андреевич Старицкий, сын того Старицкого удельного князя Андрея, царского дяди, который жаловался, что его больного хотят «волочить» к государю-ребенку «на носилках», и которого, за измену, погубила потом Елена.

      – Ведь нами владеть Захарьиным (кричали бояре в комнате больного, и он все слышал) – так чем нам владеть Захарьиным, а нам служить государю молодому, будем лучше служить старому князю Владимиру Андреевичу.

      Когда все спорили, молчал один Адашев, любимец царя. Но наконец заговорил и Адашев Федор, отец царского любимца Алексея.

      – Тебе, государю, и сыну твоему, царевичу князю Дмитрию, крест целуем, – говорит он, – а Захарьиным, Даниле с братьею, нам не служить: сын твой еще в пеленках, а владеть нами будут Захарьины, Данила с братьею, а мы уж от бояр в твое малолетство беды видали многие.

      Тогда Иван Васильевич, обратясь к тем, которые оставались верны ему и к Анастасии с сыном, сказал:

      – Мне и сыну моему вы целовали крест на том, что будете нам служить; другие же бояре не хотят видеть сына моего на государстве: так если исполнится надо мною воля Божия и я умру – не забудьте, на чем мне и сыну моему крест целовали, не дайте боярам сына моего извести, бегите с ним в чужую землю, где Бог вам укажет.

      А потом, обратясь к Анастасии, больной сказал:

      – А вы, Захарьины, чего испугались? Или вы думаете, что бояре вас пощадят? Вы будете от них первыми мертвецами! Так вы лучше умрите за сына моего, и за его мать, а жены моей на поругание боярам не давайте.

      Испуганные этими словами бояре все присягнули, даже князь старицкий и его мать княгиня Евфросинья, которая, однако, при этом «много речей бранных говорила». Да и не удивительно: муж ее погиб такою ужасною смертью по воле Елены, матери Ивана Васильевича.

      Но царь выздоровел – и кому неизвестно, как жестоко отомстил всем за себя и за Анастасию.

      В 1559-м году занемогла и Анастасия тяжкою, предсмертною болезнью. Иван Васильевич возил ее по всем святым местам, молился, давал в монастыри богатые вклады, если позволяли Сильвестр и Адашев – ничто не помогало. Он желал бы обратиться к лекарям за советами – Сильвестр и Адашев, всесильные его любимцы,