Пелена. Собачелла. Наталья Шицкая

Одни запреты. Гуляю только с родителями. Но с мамой гулять неинтересно. Она все время мне что-то поправляет: то шапку, то варежки, то ватрушку, если с горки качусь. Стоит рядом, контролирует. С папой – другое дело… Вот бы он поскорее из командировки приехал, он со мной бы везде ходил и все разрешал. Обещал, что скоро вернется. Билет, говорит, уже взял. Хоть бы шишка до его возвращения не сдулась. Показать. Можно, конечно, сфотографировать и отправить ему, но оно же все не то. Шишку щупать надо. На ощупь она куда внушительнее, а фотка этого ну никак не передаст. Да и видео тоже.

      Папа из дома уехал очень давно. Я как раз собирался переходить в новую школу, а тут бац – родители сказали, что папе по работе надо на время переехать в другой город. В нашем городе нет таких зарплат. Каких таких, я не понял. Ну что поделаешь, родителям виднее. В общем, папа уехал… Теперь каждые выходные мы общаемся по видео-связи. Чаще нельзя, папа в будни на работе занят. Днем я ему только сообщения пишу, чтобы не отвлекать. Да он редко на них отвечает. Звонит тоже редко. Некогда. А видео – это здорово. Он вон как далеко, а вроде и близко. Только рукой не достать, на колени не забраться, на шее не повисеть, в парк вместе не сходить. Многого по этой самой видео-связи не сделать. Но он же вернется! Обязательно. Я жду. И мама ждет, и бабушка, и сестра, хоть и бегает к своему Мирону. Я точно знаю – она папу ждет. У нее в комнате на столе стоит его портрет в рамочке. Не какого-то там Мирона-Пирона, а нашего любимого папочки.

      Во время следующего сеанса связи обязательно ему про врача и операцию расскажу, пусть вместе со мной порадуется. Писать пока не буду, чтобы сюрприз. Но до выходных долго. Два дня школы.

      После ужина я как обычно забрался на постель с книгой. Получил же разрешение, нужно пользоваться. После слов профессора мама не должна ругаться. Даже лампу настольную поставил, специально ее на полную мощность включил и придвинул поближе, чтобы в случае чего маме показать, что вот, мол, выполняю наставления врача. Только открыл книгу, самую мою любимую, «Лиловый шар», как тут же с порога:

      – Даня, не надо.

      Смотрю, а мама в дверях стоит. Лицо красное, опухшее, а под глазами круги фиолетовые, будто кто специально циркулем прочертил и потом фломастером закрасил. Но она у меня даже с такими кругами красивая, хоть и растрепанная немного. Села ко мне на постель, книжку забрала и говорит:

      – Давай лучше я тебе сама почитаю. Как в детстве, – и обняла меня, а потом поцеловала.

      Честно признаюсь, люблю, когда мы с мамой вот так сидим. Вдвоем. В обнимку. Пока никто не видит – можно. При ребятах в школе или во дворе ни-ни. Даже в лоб себя чмокнуть не даю. Вышел уже из того возраста, чтобы нежности всякие показывать. А дома можно. Днем от мамы духами пахнет. Мне этот запах огурцы напоминает, свеженький такой, приятный. А по вечерам обычно котлетами или пирожками, всем, что на плите. Огуречные духи, конечно, приятнее. Но котлетные куда роднее. С ними мама из красивой строгой тети, немного чужой и далекой, снова становится моей. Домашней, ласковой,