Наследник Тавриды. Ольга Елисеева

не смутился.

      – Я на днях еду в Кишинев по поручению графа. Застряну надолго. Кого мне там искать?

      – Братьев Полторацких, – отозвался Пушкин. – Старший глуп, как архиерейский жезл. А меньшой вполне годен к употреблению. Предоставляю их вашей опытности.

      Собеседники выбрали стол у окна. Со стороны они представляли любопытную пару. Живой молодой человек, хрупкий, как тростинка, и наряженный, как ярмарочный зазывала. И пухлый, лысеющий господин за тридцать, с респектабельным брюшком солидного чиновника, на котором поблескивала золотая цепочка от часов. Расторопный француз-официант замелькал перед ними, перекликаясь с французом-поваром и передавая приветы гостей хозяину-французу.

      – Европа! – протянул Пушкин, с наслаждением наблюдая, как перед ними расстилают чистую льняную скатерть. – Там итальянцы. Там греки. Там немцы. Как я от этого отвык! В Кишиневе явится какая-нибудь замурзанная цыганка, кинет на стол ком мамалыги и ну кромсать его ножом. Если вы брезгливы, лучше не совать нос на кухню и не смотреть, как готовят бессарабские кулинары.

      – Кому, кроме Инзова, передать приветы? – спросил Вигель.

      – Да всем, кого встретите, – отозвался поэт. – Меня там каждая собака знает. Целуйте ручки госпоже Майгин. Пульхерии Варфоломей объявите за тайну, что я в нее влюблен. Кланяйтесь Алексееву. Скажите, бумаги на месте. Где и что Липранди? Мне брюхом хочется его видеть!

      Вигель обещал всех разыскать. Вдруг он пристально уставился в окно, перестав слушать собеседника.

      – Вот она.

      – Кто? – не понял поэт, но, проследив за взглядом приятеля, увидел щегольской экипаж, остановившийся на другой стороне улицы у витрины модной лавки.

      – Супруга нашего Артаксеркса. Эсфирь. Новая хозяйка Одессы.

      В экипаже сидела молодая дама, чье лицо было затенено соломенной шляпкой с палевыми розами. Разглядеть ее поэту не удалось.

      – Хороша?

      – Очаровательна. – Вигаль пожевал губами. – Кокетка, как все. Вчера из деревни и тут же по галантерейным магазинам. – В его глазах зажглись лукавые огоньки. – Вы, я вижу, как охотничья собака, сделали стойку? Жена начальника – законная добыча подчиненного?

      – Меня перевели из Петербурга в восемьсот девятнадцатом…

      Генерал Киселев прибыл в Одессу в самом плачевном состоянии. Его можно было намазывать на хлеб, а можно хлебать ложками. Начальника штаба 2-й армии привез командир корпуса Сабанеев и сдал Воронцову едва ли не под расписку.

      – Михаил, умоляю, проследи за ним. Может и пулю в лоб пустить. Дрянное дело.

      Дело действительно было дрянь. Однако бывший флигель-адъютант государя обладал большей твердостью духа, чем ему приписывал сердобольный старик. Это был красивый, очень обходительный военный администратор, чуть младше Воронцова. Его манеры выдавали придворного. Но острый ум, заметный в разговоре, и волевой взгляд не позволили наместнику прописать