Набег. Алексей Витаков

я к тебе, Тимофей Степанович!

      – Эх, небесная душа, совсем не до тебя пока! Уж извини, коли сможешь.

      – Что ж так. Не торопись, атаман. Отец Сергий Радонежский двух монахов дал, и те бились под знаменами московского князя Дмитрия Ивановича.

      – А тебя ж кто послал?

      – А никто. Я сам бреду в поисках пустыни.

      – Чего-то не понимаю я тебя?

      – А ты не понимай, а сердцем чуй. Иду я издалека. С севера. Там и поступил пять лет тому как в монастырь, а до этого пушечки делал.

      – Пушечки, говоришь? – Кобелев аж привстал.

      – Они самые. Долго сейчас, да и неуместно рассказывать о том, что меня заставило стать на путь служения.

      – Но ведь ты раньше не пришел, а сейчас, словно прознал?

      – Так и есть. Скрывать не буду.

      – От кого ж? Лучше не тяни, а то живо кочергу на огне подогрею! – Кобелев вскинул бровь, и по стальному блеску видно было, как он напрягся.

      – Вот так ну-тать! – Инок заулыбался и плеснул руками. – А как же ворон не вскаркнет, пес не взлает?

      – Так ты от Недоли, что ль? – Атаман шумно выдохнул и опустился на лавку.

      – От кого ж еще. А как бы я к воротам прошел, минуя все ваши ямы да капканы!

      – Вот те на! Делаешь-делаешь, а юродивая баба как по своей хате колобродит, да еще других направляет.

      – В каждом деле на все воля Божия! Ты ведь сам ее на Русь отправил вместе с другими немощными. А она, вишь, время-то зря не теряла. Сподобил Христос меня найти. А как меня нашла, так сама сюда и привела, да еще обсказала, как через твои «засеки» пройти. Сама же опять за Дон подалась.

      – Ну и баба! Ну, говори, Савва, чем помочь желаешь?

      – Пушечки, они ведь разные бывают. Делывал я их из чугуна, а также из дерева и даже из кожи. Правда, такие служат не долго: один-два раза разве что пальнуть могут. Но иногда и это к пользе. А еще могу самострелы изготавливать, которые бьют стрелами толщиной в руку, а коли надо сыпать мелкими каменьями.

      – Значит, можешь такие орудия изготовить?

      – Могу. Затем и пришел.

      – Чего надобно для этого, говори! Из кожи вон вылезу, но достану.

      – Нужны сырые дубовые стволы в два обхвата. – Тут монаха качнуло и он стал медленно оседать на пол.

      – Эк, дубина стоеросовая! Да он голодный! – Кобелев вскочил, подхватил на руки монаха и помог тому лечь на лавку.

* * *

      Прошла еще неделя, в течение которой атаман в лучшем случае спал десять – двенадцать часов в сумме, да и то вряд ли. Боли за грудиной становились еще более продолжительными. Но на них Кобелев старался не обращать внимания. От зари до зари его видели то тут, – то там, то среди казаков, строивших вал, то среди скотников, то в оружейной. Крепость в Песковатом из небольшого оборонного сооружения превращалась в могучее забрало, из бойниц которого торчали пищали, пушки, стальные наконечники