Под Южным Крестом. Луи Буссенар

сынок. Я отлично знаю, что ты оснащен и вооружен, как крейсер второго ряда, что твой торс крепче стального листа и так же внушителен, как отличная золотая монета, и что вся эта тухлая треска волнует тебя так же, как огромного кита крошечный рыболовный крючок.

      Фрике по-прежнему улыбался.

      – Но надо сказать… – продолжил Пьер, и следует заметить, что подобная болтливость иногда свойственна морякам, обычно скупым на слова, но уж если они начинают разглагольствовать, то мало кто их остановит, – …надо сказать, что каждая из этих жаб стоит десяти человек, и даже меня, старого кашалота Пьера ле Галля, родом из Ле Конке,[7] они потопят, будто сметя ударом водореза.

      На самом деле Пьер ле Галль наговаривал на себя. Любой позавидовал бы той недюжинной силе, которой был наделен этот славный малый. Немногим выше Фрике, моряк был вдвое шире юного француза: квадратные плечи, массивная грудь, рвущая рубаху, огромные кулаки, каждый размером с голову ребенка, толстенные кривые ноги – все это способствовало тому, чтобы сразу же разглядеть во вновь прибывшем грозного искателя приключений, которого лучше иметь в качестве друга, чем в качестве врага.

      Но лицо Пьера резко контрастировало с туловищем бизона! Лицо суровое, и при этом открытое, лицо настоящего матроса со светлыми глазами, над которыми расположились выгоревшие изогнутые брови. Его обветренные щеки, продубленные солеными брызгами всех океанов и опаленные солнцами обоих полушарий, были окружены густой, колючей шкиперской бородкой, столь дорогой каждому морскому бродяге. Короче, невысокий Пьер ле Галль, со своей характерной походкой вразвалку, со своей чудесной сноровкой моряка, ступившего на твердую землю, производил впечатление (и оно не было ошибочным) настоящего матроса. Судя по всему, под парусами он ходил уже давно, ведь здоровяку явно перевалило за сорок.

      – Но ты все молчишь и молчишь, сынок, – обратился Пьер к своему юному спутнику.

      Молодой человек в двух словах описал свои похождения, а затем добавил:

      – Я думал о том, что мы, бродяги, посетившие немало стран, путешествующие по небу и по земле, на кораблях, пешком, верхом, на слонах или в паланкинах, можем увидеть здесь забавное и несколько неожиданное зрелище. Взгляни на этого недоноска, с которым мне пришлось иметь дело. И надо же! «Это» является наследником сильной, великой расы! Этот огрызок пряника, с ногами таксы, с угольным лицом, теряющимся в складках комичного воротника, этот самодовольный паяц, в жилах которого течет португальская и китайская кровь, разбавленная кровью негров, индийцев или малайцев, возможно, имеет среди своих предков таких героев, как Альбукерк, Бартелеми Диаз или Васко де Гама. Как чахлое растение, «это» влачит жалкое существование в гнилой атмосфере, испорченной как азиатами, так и европейцами. «Это» поклоняется буддам с четырьмя головами и восемью руками, которых величает святым Иеронимом или святым Иоанном, но в то же время «это» почитает лишь дьявола под всеми его личинами, и ко всему прочему «это» торгует людьми! Суеверия, измена, трусость, барышничество – вот

7

Ле Конке – портовый город в Бретани.