Чернокнижник. Максим Войлошников

ее на прощание и собирался рано утром ехать.

      Как ни странно, но позднее именно с пребыванием Лодьи в Марбургском университете связывали возникновение полтора века спустя так называемой марбургской философской школы. Это течение философской мысли отрицало конечную познаваемость мира и утверждало устами виднейших своих представителей, что за гранью уже познанного всегда скрываются некие знания, все еще недоступные человеческому уму. И иногда предметы совсем не такие, какими кажутся внешнему наблюдателю…

      Вольный господин, немецкий барон, низший титул знати, выше обычного рейтара-рыцаря.

      Глава 9. Всадник без головы

      – Не советую вам ехать ночью через наш лес, – заметил бородатый трактирщик.

      Трактир, или гастхауз по-немецки, располагался в старинном городке Бад-Херсфельд, который был почти на пятьсот лет старше Марбурга. Вначале тут вырос бенедиктинский монастырь, позднее он превратился в процветающее аббатство, которое и дало начало самому городку. Но во времена позднего Средневековья горожане взялись за оружие и избавились от монастырской опеки. С тех пор город вел провинциальную жизнь, которая оборвалась во время Тридцатилетней войны, нанесшей страшные раны, едва зарубцевавшиеся к настоящему времени.

      Над городом возвышались темные, поросшие елью и грабом склоны Тюрингского леса, пограничного с Саксонией.

      – Вашему коню тоже требуется отдохнуть.

      – Ничего, я пойду пешком и дам ему отдых.

      – Ночью, говорят, там можно встретиться с тем, с кем вам бы не хотелось, – настаивал трактирщик.

      – С разбойниками? – в голосе проезжего не прозвучало должного опасения.

      – Нет. Это само собой. Но они, скорее всего, просто оберут вас, если вы будете благоразумны. Или даже отобьетесь, если их будет мало, а вы крепко дружите со шпагой. Нет. С ним!

      – С кем? – проезжий был заинтригован.

      – С безголовым, вот с кем! – выпалил трактирщик.

      – А кто это? – удивился путник.

      – Сразу видно, что вы нездешний! – сказал трактирщик. – Это проклятие наших мест. Говорят, он не одну сотню лет бродит ночами по лесу. Черный всадник на черном коне. Никто не знает, кто он был – возможно, его убили в Тридцатилетнюю войну, а может, в Крестьянскую, а может, еще когда. Но ходят слухи, что это сам дьявол! И встречи с ним никто не пережил. Он наводил ужас в старину, потом затаился. А недавно вернулся снова! Люди пропадают, и никто не возвращается!

      – Я все же рискну.

      Богатырски сложенный путник, а это был Лодья, поднялся из-за стола, накинул плащ – становилось прохладно с приближением вечера – и пошел к коновязи, где отдыхал его конь, с которым они нынче с утра проделали сотню верст из Марбурга.

      – Удачи вам тогда, молодой удалец! – напоследок крикнул трактирщик.

      Ночь вступила в свои права, распахнув крылья над Тюрингским лесом. По дороге, поднимавшейся среди