1972. ГКЧП. Евгений Щепетнов

тебе больно, шокировать тебя! Может тебе ЭТО неприятно!

      Ну, вот и нарвался. Высказалась моя подруга вполне серьезно и откровенно. И я вообще-то ждал этого разговора, и не потому, что вчерашняя феминистка-журналистка послужила так сказать катализатором процесса. Нет. Оно все к тому шло. Если ты живешь с женщиной как с настоящей женой, относишься к ней, как к жене – так какого черта удивляешься, что она требует штампа в свой и в твой паспорт? Все отговорки вроде: «Нам ведь и так хорошо!» – выеденного яйца не стоят.

      Может и правда жениться? Нет, ну а что делать? Жена в другом мире? Так вполне вероятно, что мы там и не женаты. Запросто ведь. Я так изменил мир, что многие из тех, кто должен родиться – теперь не родятся. И наоборот – появятся другие люди, которых не было в моей истории. Все, все меняется! Покруче, чем после того, как некто в далеком прошлом раздавил бабочку.

      Ну вот представить – я изменил будущее, и в результате некий парень вместо того, чтобы пойти учиться на инженера – пошел в морское училище. Отучился, и однажды заглянув в магазин – столкнулся с девушкой. Девушка эта всю жизнь (насколько я знаю) питала страсть к мужчинам в красивых морских мундирах. Нет, никакого разврата – просто таращилась на морских офицеров и мечтала о великой любви одного из них. К ней любви, конечно. А попался ей здоровенный, битый жизнью и пропахший порохом спецназовец…

      Ну, так вот: встретила моя тогда еще не жена этого молодого лейтенанта, столкнулась с ним… и… ах! Покатились по полу мандарины, и загорелась великая любовь. Познакомились парень и девушка, и поженились. А спецназовец остался с носом. Простуженным, сопливым от лежания на сырой земле носом. А все потому, что он же, этот чертов спецназовец, в прошлом изменил течение истории, и в результате парень оказался не на заводе, а на эсминце. Или крейсере. Или… да какая разница где – главное что женат теперь с моей будущей женой.

      Муторно от этой мысли… ведь тогда и дочка моя не родится. А может и родится – только не от меня. Не будет маленького домика на краю города, где мы так уютно отгородились от всего мира. Даже котов наших – и тех не будет. Или будут – но не наши. Не мои, это точно.

      Почему тогда я помню свою жизнь – жену, дочку и то, что теперь не сбудется? Парадокс ведь! А нет никакого парадокса. Провидение не допускает парадоксов. Для него нет ничего невозможного. Оставило мне память – иначе как работать? Я самоподдерживающаяся, закапсулировавшаяся система, на которую трудно воздействовать извне. Только само Провидение может меня уничтожить – потому что знает, как это сделать. А я… я даже не смогу покончить самоубийством – при одной мысли об этом у меня леденеют руки и включается сирена: «Нельзя! Аларм!».

      Да, были у меня такие дурацкие мысли – покончить со всем, если уж совсем все надоест. И я едва не задохнулся от тошноты и головной боли – как тогда, когда слишком близко подошел к порталу и была опасность свалиться в него и отправиться в свой мир.

      Итак – я вне времени, вне истории. Эдакий Вечный Жид, который шастает по миру