Батареи Магнусхольма. Дарья Плещеева

Поэтому он знал, когда предшественница Марты Гессе, а потом и сама Марта стряпали собачкам утреннюю и вечернюю еду.

      Лабрюйер с Орловым вышли во двор, осмотрели кухню, изучили тот свободный от хлама пятачок, где выгуливали собак.

      – А это что? – спросил Лабрюйер, показывая на высокие кубические клетки, где сидели голуби.

      – А это Шварцвальдихи хозяйство.

      С конюхом Лабрюйер говорил по-русски, и тот отвечал, не боясь, что служители-немцы подслушают и донесут в дирекцию.

      – Она не боится, что они простудятся?

      Голуби в клетках были диковинные – с преогромными причудливыми наростами вокруг клювов. Надо полагать, птицы были искусственно выведены и потому – капризны и склонны к хворобам.

      – А черт ли их разберет… По-моему, им так даже лучше, чем в конюшне. Там вонь, воздух спертый. А тут вроде ничего.

      – А лошадей выводят на свежий воздух?

      – Лошадок гуляем… Да и купаем во дворе в хорошую погоду.

      Лабрюйер поднял голову.

      Справа была высоченная стена доходного дома. За окнами висели мешочки с продуктами. Знакомая картина небогатого житья…

      – Покажи-ка ты мне эту Марту Гессе, – сказал Лабрюйер.

      – А ее сейчас, поди, нет. У нее дочка тут рядом живет, она у дочки, за внуками смотрит. Она с утра обыкновенно приходила, собак обиходит, на репетиции поработает – и к дочке.

      – То есть кормила, выгуливала, запирала в загородке – и к дочке?

      – Да, так и выходило. Потом перед представлением приходила часа за полтора, потом собак с манежа принимала, опять выгуливала, ужином кормила.

      – А что за полтора часа до представления с ними делала?

      – Да выгуливала же, следила, чтобы все опростались. А то если на представлении – стыдоба.

      Лабрюйер достал блокнот и записал собачий график.

      – Так выходит, что они днем, часов примерно пять, были без всякого присмотра?

      – Ну, как – без присмотра? Все время же кто-то на конюшне крутится или в шорной сидит. Из шорной загородку видно.

      – Так уж все время?..

      – А черт его знает… – Орлов поскреб в затылке.

      – Чужие на конюшню часто заглядывают?

      – Бывает, в антракте господа с детишками приходят, лошадок морковкой покормить. Это позволяется.

      – Взять в аренду детишек несложно…

      Ситуация никак не прояснялась. В течение пяти дневных часов собак могли отравить свои. В антракте – могли подбросить отраву в загородку чужие. То есть следовало внимательно изучить окружение мадмуазель Мари. Может, не отвергнутый поклонник, как намекала Шварцвальдиха, а чья-то жена, недовольная мужниным интересом к посторонней особе.

      И тут Лабрюйер чуть не хлопнул себя по лбу.

      Чужие приходили на конюшню в антракте – а когда погибли собаки? Следовало узнать точное время.

      Орлов, понятно, часов при себе не имел. Но сказал – было замечено, что подыхают, когда шел номер фокусников Бальдини.

      Пошли к форгангу, где обычно висело авизо – расписание