маленькие и неприметные. Сергей Семипядный

едва не спланировав носом на рычаг переключения скоростей. Бояркина, с трудом удержавшаяся в кресле, гневно вскричала:

      – Полегче, дорогуша! Не дрова везёшь.

      – Извини, колдобину не заметил, – сказал Подлесный, а потом брезгливо осмотрел своё плечо и бросил Телешовой: – Ты не вывози меня чем-нибудь. Села бы нормально.

      – Чем это я могу тебя вывозить? – разом взъерошилась Телешова.

      – Ну, не знаю. Помадой или… соплями, например.

      – Если у тебя сопли, то это вовсе не значит, что они у всех.

      – У меня соплей нет. К тому же, я не лезу своим носом…

      – Да перестаньте вы! – поморщилась Бояркина. – Как дети, прямо. Разошлись тут…

      Действительно, как дети. Подлесный был недоволен собою. Лаяться с бабой – самому бабе уподобиться. Тьфу! Нервы что-то совсем стали ни к чёрту.

      Женщины снова вернулись к обрядам на снятие порчи, приворотам-отворотам, кармам и талисманам на удачу, а Подлесный мрачно подумал, что не помешало бы, если бы ему кто-нибудь сделал коррекцию критической ситуации, как они говорят, да подлатал бы карму и биополе.

      – Мне здесь, – попросила Телешова.

      «Могла бы и „пожалуйста“ добавить, – зло подумал Подлесный. – Язык бы не отсох». И вслух сказал:

      – Здесь остановка запрещена.

      – А эти? – Телешова удивлённо махнула рукой в направлении приткнувшихся к обочине автомобилей.

      – Это их проблемы, – дёрнул плечом Подлесный.

      – Никогда ни про какой знак не слышала, – проговорила Телешова растерянно.

      У следующего перекрёстка Подлесный остановил машину и, не дождавшись, пока пассажирка полностью покинет салон, тронулся с места.

      – Э-э-э! – завопила Телешова.

      Подлесный обернул к ней недовольное лицо:

      – Из-за чего задержка?

      – Но я же не каскадёр! Я же не могу блохой прыгать. До свидания, Марина Григорьевна!

      – Мандавошкой можешь ползать зато, – проворчал Подлесный, когда дверь хлопнула, закрывшись.

      3

      Дмитрия Подлесного била крупная дрожь, и ему пришлось некоторое время постоять перед дверью, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Войдя в квартиру, Подлесный мельком глянул на Марину и поразился: Бояркина не была похожа на человека, десять минут тому назад пережившего покушение на собственную бесценную жизнь. Только уже зайдя вслед за нею в комнату (Марина шла с кухни с чашечкой кофе), Подлесный обнаружил на лице обернувшейся к нему женщины признаки волнения.

      – Диман, ты представляешь, что сейчас тут творилось? Нет, у тебя не хватит воображения! – Марина поставила чашечку на журнальный столик.

      – Ну-ну! – пробормотал Подлесный и присел на диван.

      – Меня сейчас едва не замочили. Меня сейчас могли запросто укокошить! За милую душу! – Бояркина активно жестикулировала, и глаза её блестели.

      – Что-что?!

      – Меня чуть не укокошили!