Завещание мессера Марко (сборник). Валентин Пронин

высшей справедливости, угодной небесным силам. Бешенство и разлитие желчи вряд ли помогут бороться с таким коварным и могучим врагом.

      – Я открою вам свою боль, святой отец, и обнажу кровоточащую рану. Когда я был еще молод и служил в пограничном гарнизоне, Ахмед случайно увидел мою мать – а она была изящна и привлекательна – и приказал похитить ее. Мать не смогла перенести унижения, вскоре она заболела и отошла на запад, чтобы встретиться с отцом в стране Хаоли. Прошло время, я женился на красивой и скромной девушке благородного происхождения. Стиснув зубы, я старательно нес военную службу и добился повышения. Однажды, когда я был в карауле, мою жену насильно доставили к Ахмеду. Жена с трудом добралась домой и, оставив мне записку, выпила отвар ядовитых трав. – Чжан И опустил голову и глухим голосом продолжал: – Моя история может показаться нарочитой, но судьба наносит мне страшные удары, избрав орудием злую волю этого человека. Год назад мою четырнадцатилетнюю дочь постигла та же участь. Я написал жалобу в Верховный суд, но не получил ответа. Когда я вижу, как этого ненасытного, дурно пахнущего кабана несут в роскошном паланкине ко дворцу Хубилая, моя рука сама ищет рукоять меча. И только сознание, что я не успею добраться до него и смерть моя будет бессмысленна, – только эта мысль удерживает меня.

      Чжан И умолк. Все сидели неподвижно, осторожно и тяжело дыша. Монах провел ладонью по своему изможденному, худому лицу и тихо сказал:

      – Крепись и надейся, сын мой. Мне не пристало звать тебя на подвиг ради мести за твою великую обиду, но месть за великую обиду всего народа будет угодна небу.

      Вэй и юноша зашевелились и кивнули головами. Чжан И выпрямился – истерзанный горем человек исчез, перед ними снова предстал суровый воин, готовый сражаться и умереть.

      Глава третья

      Великий государь государей Кублай-хан с виду вот каков: росту хорошего, не мал и не велик, среднего росту; толст в меру и сложен хорошо; лицом бел и, как роза, румян, глаза черные, славные, и нос хорош, как следует.

Марко Поло

      На рассвете звезда Цэнь клонилась к закату.

      У зубчатых стен Ханбалыка рассеивалась белесая мгла. Караулы на башнях погасили сторожевые огни.

      Широкие, прямые проспекты, проложенные от одних ворот до других, чтобы в случае нужды отряды конницы могли стремительно проскакать через весь город, ночью были пустынны. Только в середине просторной площади, около водяных часов, бодрствовала вооруженная стража.

      За квадратом неподвижных каналов, среди мраморных и деревянных покоев, построенных на месте прежнего императорского дворца, дрожала предутренняя тишина – тишина покорности и ожидания.

      В парке журчали фонтаны, окруженные осторожно высаженными камфарными деревьями, цветами шаоцяо и кустами роз. В озере, под склоненными до самой воды ветвями ив, плескались лебеди и утки редких пород. На дорожки выходили