Какое чудесное утро. Михаил Долманов

ннее утро, это мгновение, когда ночь еще не ушла, но ее уже нет, когда солнце только поднимается, наполняя светом небольшой городок, в котором мы сейчас находимся, но все, что открывается свету еще не принадлежит ему, когда город кажется живым, но пустота его улиц тишиной кричит об обратном.

      Прикосновение к этому сродни ощущению проникновения в параллельный мир, зеркальный или загробный, запретный для всех… для всех кроме вас в этот момент! И вдыхая его воздух, пропуская через себя, испытываешь блаженство, возможно такое же, какое испытывали ученики Христа, когда присутствовали рядом с ним на тайной вече и вкушали хлеб и вино… И это все длится мгновение, не как у известного разведчика, но тоже захватывающе и скоротечно, щелчок пальцами и все, город наполняется шевелениями, звуками и суетой. Где-то что-то происходит, местного или даже глобального масштаба, и нехотя сам начинаешь задумываться о предстоящем дне, о делах, планах, целях (точно так же маленьких и глобальных)… щелчок пальцами и момент, называемый «ранним утром», окончен! Успели его поймать? Аплодирую вам стоя! не успели? Что ж, следующая попытка у вас будет только завтра, но опять же не обещаю, что вам повезет ее уловить.

      Он стоял на крыше многоэтажного дома, любуясь утренним видом уже просыпающегося города. Теплый летний ветер трепал его густые ухоженные волосы и тонкую шелковую рубаху, прикрывающую крепкое накаченное мужское тело. Он улыбнулся, ощущая, насколько его образ сейчас картинен и постановочен, прямо сфотографируй и фото можно смело помещать в фоторамки и бумажники перед их продажей. У него был стиль и образ, которыми мужчина гордился, как и любой другой успешный человек, сумевший многого добиться в жизни своими силами и своим трудом. Именно благодаря своему «стилю» он был тут. Понимая это, он снова улыбнулся, тщеславие всегда заставляло биться его сердце быстрее, но он не считал это своим недостатком.

      Где-то уже слышались автомобильные звуки, снизу еле слышно доносились шаги людей, спешивших на работу или по своим делам, хотя какие могут быть у них дела в такую рань. Разум мужчины попытался ухватиться за эту мысль, представляя и вспоминая, как он сам точно так же просыпается по утрам и для чего-то или для кого-то отправляется в свою компанию, где оставляет частичку себя, для своего же блага… но, приложив усилия, он отогнал от себя эти мысли, точно так же, как отталкиваешь от себя грязного неряшливого родственника, желающего тебя приобнять, когда ты надел свой вечерний френч.

      Мужчина подошел к самому краю и заглянул вниз. Сколько тут было этажей? По ощущениям десять или даже выше, под ним были кустарники, которым, если повезет, лет через десять суждено стать раскидистыми деревьями, асфальтовая дорожка, чистая и новая, такая гладкая, что сверху казалась черной лентой, прокинутой через двор этого дома. Почему-то эта асфальтовая лента акцентировала на себе все внимание, затеняя симпатичный дворик, с уютной детской площадкой, просторной парковкой и даже прогулочными дорожками. Он боялся высоты, но в то же время она его притягивала, словно железной рукой сдавливая все внутренности и не отпуская, зовя к себе, заставляя сделать шаг. Один шаг, чтобы испытать верх страха и эйфории, достигнуть максимальных эмоций, расценки за ощущения были весьма большие, но мужчина всегда знал, что оно, наверное, того стоит. Он также прекрасно знал, что никогда не будет прыгать с крыши, ибо путать идиотизм с наслаждениями и подростковой романтикой могут только шизофреники и наркоманы.