Телохранитель для дочери друга. Стелла Кьярри

не видеть меня и убедиться, что доченька как заправский боец вызубрила все части конституции, гражданского и Уголовного кодекса, а также историю всех стран мира.

      – Я не совсем понимаю… – лепечет Марго, бросая встревоженные взгляды на конверт и вскакивая с дивана.

      – Что конкретно вам неясно? Егор Алексеевич изъявил желание разделить имущество между своими детьми поровну.

      – Неужели в завещании нет ни слова обо мне?!

      – Вы не дослушали до конца.

      – Простите… это нервы.

      Закатываю глаза. Тупая. Как пробка. Не понимаю, каким дурманом она опоила папеньку, когда он решил вести ее в ЗАГС?

      – Своей жене, Маргарите Храмовой, Егор Алексеевич завещал денежную сумму, находящуюся на специальном счете в банке, а также квартиру, которая была куплена в браке.

      – А фирма?

      – Делами фирмы по воле усопшего будет заниматься старшая дочь.

      – О нет… – одновременно выдыхаем мы. Радует, что папочка не поскупился и не забыл, что благосостояние и будущее родных дочерей гораздо важнее благосостояния очередной «подстилки». Но вешать на меня фирму?!

      – Здесь есть дополнение. В связи с тем, что Лейла Егоровна еще не вступила в указанный возраст: двадцать один год, ее делами и делами фирмы будет заниматься опекун младшей дочери Владимир Романович Келлер.

      – Не поняла? – вскидываю брови. – С чего вдруг мне отдавать свои деньги чужому человеку? И вообще, я не нуждаюсь в опеке. Мне не два года! По закону совершеннолетие это не двадцать один год, а восемнадцать!

      – У вашего отца было вполне четкое понимание возраста для вступления в права наследства. К этому времени вы успеете получить образование и подготовиться к взрослой жизни. На данный момент у вас нет необходимых навыков и опыта, чтобы руководить целой «империей», не побоюсь этого слова.

      – Вы сами это придумали?

      – Нет. Так написано здесь, – продолжает перечислять условия и вознаграждения Келлера за его «услуги».

      Чувствую себя облитой дерьмом. Отец в очередной раз указал мне на мое место. «Инфантильная девчонка». «Неразумное дитя». «Плохая успеваемость никуда не годится». «Мама была бы недовольна тобой». «Ты не даешь мне повода тобой гордиться». «Подумай, чего ты смогла достичь». В голове один за другим всплывают его слова. Холодные, острые. Мой отец был отличным адвокатом для чужих людей, а я у него была всегда на скамейке подсудимых. Обвиняема, виновна. Стук молотка и занавес.

      – Вы должны были знать об этом, – продолжает нотариус, возвращая меня к разговору.

      – О том, что мой папа – придурок?! – не владея собой, на эмоциях встаю и выхожу из зала. Амалия не против. Ей изрядно надоели эти взрослые «дела».

      Но уйти не удается: нас догоняет секретарь.

      – Вам необходимо вернуться и подписать…

      – Знаю, – рявкаю. – Я вызубрила порядок наследования получше вашего! Сейчас мне нужно выпить воды и подышать воздухом. В противном случае мои нервы не выдержат и будет большой