Маленький принц. Антуан де Сент-Экзюпери

в желудке».

      После долгих размышлений о том, что происходило в дремучем лесу, я взял цветной карандаш и набросал свой первый рисунок. Мой рисунок № 1. Он был таким:

      Я показал свой шедевр взрослым и спросил, не пугает ли их мой рисунок. Они мне ответили: «Разве шляпа может испугать?» Мой рисунок не шляпу изображал, а удава, в желудке которого переваривался слон. Пришлось рисовать не закрытого, а открытого удава, чтобы взрослым стало понятно. Вечно нужно им все объяснять. Мой рисунок № 2 был таким:

      Взрослые посоветовали отложить в сторону открытых и закрытых удавов и заняться географией, историей, арифметикой и грамматикой. Так, в возрасте шести лет, мне пришлось отказаться от заманчивой карьеры художника. Потерпев неудачу с рисунками № 1 и № 2, я совсем перестал рисовать. Ничего они не понимают, эти Взрослые, до чего же утомительно нам, детям, всегда и все им объяснять…

      Пришлось выбирать совсем другую профессию: я научился водить самолеты и облетел почти весь земной шар. Мне очень пригодились знания по географии! С первого взгляда я умел отличить Китай от Аризоны. Это необходимо, чтоб не затеряться в ночи.

      Во всю свою долгую жизнь мне пришлось повстречать много серьезных людей. Слишком долго я жил среди взрослых. Видел их совсем близко. Только лучше думать о них не стал. Когда я встречал взрослого, что казался «своим», то начинал его проверять, показывая рисунок № 1, что всегда со мной. Нужно было понять, действительно ли взрослый – «свой». Только всякий раз взрослый говорил: «Это шляпа». Тогда я не обсуждал с ним удавов, дремучие леса или звезды. Я делался таким же, как и он. Я говорил о бридже, о гольфе, о галстуках.

      Ивзрослый радовался, что повстречал столь рассудительного собеседника.

      Глава вторая

      Вот так я жил, и не с кем мне было говорить по-настоящему до аварии, что случилась в пустыне Сахара, шесть лет тому назад. Что-то сломалось в моторе моего самолета, а помочь было некому – один я был, ни механика, ни пассажиров. Вся жизнь зависела от того, починю я самолет или нет: запасов питьевой воды было только на восемь дней…

      В первый вечер я уснул посреди песков, за тысячу миль от всего на свете. Даже тому, кто терпел кораблекрушение в океане, на плоту, не так одиноко было, как мне. Восходило солнце, когда я услышал, как кто-то, обращаясь ко мне, тихонько произнес: «Прошу Вас, нарисуй мне барашка». Вообразите мое изумление…

      – Что?!

      – Нарисуй мне барашка…

      Я вскочил, будто в меня ударила молния, хорошенько протер глаза, внимательно посмотрел и увидел необычного, маленького человечка, он внимательно смотрел на меня. Вот самый удачный его портрет, какой только удалось потом нарисовать. Разве может рисунок передать, каким он был? Когда мне было шесть лет, взрослые сделали все, чтобы художником я не стал. И я не виноват, что научился рисовать только закрытых и открытых удавов.

      Круглыми от удивления глазами я смотрел на него. Не забывайте, что мы находились за тысячу миль от всего на свете. Маленький