Тайный брат (сборник). Геннадий Прашкевич

тоской. Звенели цикады. Стояла ночь. Звезды раскинулись над невидимой горой, как шатер паладина. Ганелон вдохнул горный воздух и мучительно улыбнулся брату Одо.

      Не зажигай на востоке огня,

      пусть не уходит мой друг от меня,

      пусть часовой дожидается дня…

      Когда-то Ганелон слышал такую альбу.

      Он даже помнил слова, которыми она заканчивалась:

      Боже, как быстро приходит рассвет!

      Как быстро! Действительно, как быстро! Будто во сне в одно мгновение пролетели перед ним смутные видения. Он увидел черный дым костра, на котором богохульник барон Теодульф сжег на его глазах катара-тряпичника, и ужасное лицо своей несчастной матери, убитой черной оспой, и безумный крик отца, в собственном доме сожженного бароном Теодульфом.

      Он собрал силы и сел. Не было больше стонов и криков, ниоткуда не несло сладковатым дымом, не скрежетало безумное чрево земли, не визжал тряпичник: «Сын погибели!» Зато на Ганелона смотрели внимательные глаза брата Одо.

      – Ты слышал меня, тайный брат?

      – Да, – еле слышно выдавил Ганелон.

      – Называй меня отныне братом. Запомни! Называй меня братом Одо. Я посвятил свою жизнь Господу, и отныне мы братья. Запомни! Отныне ты мой брат, Ганелон. Ты призван.

      – Да, брат Одо.

      Ганелону стало легко.

      Он даже сумел улыбнуться.

      – Что ты видел сейчас? Что ты слышал и запомнил? – спросил брат Одо, дыша на Ганелона чесноком. В его зеленых глазах таилось великое любопытство.

      – Помню рыцарей в небе. Черного и белого. Они боролись.

      – Скажи мне, кто победил?

      – Белый рыцарь с крестом, нашитым на плечо плаща.

      – Так и должно было случиться. Это знак. Ты избран, брат Ганелон.

      И жадно спросил:

      – Что ты еще помнишь?

      – Помню госпожу. Я шел за нею, как ты сказал. Потом я ее потерял. Она легла в траву, я думал, она уснула. Но она исчезла. Наверное, опустила запрудный щит, и водоем доверху наполнился водой. Сама земля стонала от тяжести скопившейся воды. Я подумал, что это сами горы пришли в движение, и впал в бесчувствие.

      – Говорю тебе, ты избран, брат Ганелон! Что ты еще помнишь?

      – Помню холодные пальцы. И голос.

      – Что он произносил, этот голос?

      – Он повторял: бедный Муньо, бедный Монашек…

      – Это был голос твоей госпожи?

      – Не знаю.

      – Но он походил на ее голос?

      – Разве она бросила бы меня умирать?

      Брат Одо торжествующе засмеялся:

      – Ты избран, брат Ганелон. Ты избран.

      Ганелон не ответил. Он шарил рукой в траве.

      – Ты что-то ищешь?

      – Не знаю. Чужие пальцы. Они были холодные. Может, госпожа увидела меня и хотела помочь.

      – Нет, брат Ганелон. У твоей госпожи не было таких мыслей. Она всегда холодна, как ледяная фигура. Твоя госпожа не хотела тебе помочь, даже напротив, она специально оставила тебя без помощи.