Война – дело семейное. Перехват. Инна Георгиева

разочарованно поморщился и отвел глаза.

      – Ничего подобного я не думал, – пробормотал он с видом «жизнь несправедлива». – Ты так говоришь, как будто мы с тобой пять дней знакомы! Давай лучше вернемся к твоему новенькому. Как, ты сказала, его зовут?

      – Я не говорила, – скривилась от мысли о гаденыше. – Фенрир Тант.

      И запила еще одним глотком. Сразу стало легче. Отлично! Значит, план такой: следующие три месяца буду пить всякий раз после произношения этого имени. Долой раздражение и грусть! Стану веселым беззлобным алкоголиком.

      – Как он выглядит? – требовательно дернула меня за плечо Сташи. Кажется, она тоже успела отхлебнуть из моей бутылки. Я грозно посмотрела на бармена – тот виновато развел руками: мол, простите, мэтр, не уследил.

      – Ну, значит, так! – Я решительно отодвинула бутылку подальше от загребущих ручек уже малость «поплывшего» медика (и это взрослая замужняя женщина с двумя детьми!). – Уродец страшный!

      – Правда? – с явным огорчением протянула Сташи. – Так уж и уродец?

      – Ага! – кивнула я, радуясь шансу хоть как-то подгадить Фенриру. – Нос – во! – изобразила рукой клюв птицы-тукана. – Зубищи – во! – клацнула сведенными ладонями на манер капкана. Хотя это была страшилка специально для Сташи – я-то считала, что крупные зубы для волка завсегда плюс. – И глаза: голубые-голубые! Аж противно.

      – Голубые? – удивилась подруга. – Аномалия, что ли? Генная мутация какая-то?

      – Разве у оборотней бывают глаза не желтого цвета? – поддакнул Даник.

      Я уныло подтянула солнцезащитные очки повыше на переносицу.

      – Он чертов аристократ, – сказала так, будто это должно было все объяснить. Естественно, никто ничего не понял. Пришлось вдаваться в подробности. – Ну вы же знаете, что у оборотней есть две основные правящие династии: аристократы и военные? Как, например, ваши радикалы и консерваторы: те же лоббирование собственных интересов, вечная борьба за власть и перевыборы каждые десять лет.

      Друзья с умным видом кивнули. Я продолжила:

      – Но у вас говорят: «Кто в молодости не был радикалом – у того нет сердца, а кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума»[2]. А у нас партия – это на всю жизнь. С раннего детства нас обучают так, чтобы мы были достойными представителями своей группировки. И как раз в этом кроется отличие. Воины учатся создавать единый облик, собирая лучшее и от человека, и от волка. Потому я могу обратить практически любую часть своего тела, но уже лет тридцать не превращалась в зверя полностью. А вот аристократы наоборот: доводят до совершенства каждую из своих ипостасей.

      – Но почему? – удивился Даник. – Неужели так сложно научиться и тому, и другому?

      Внимательно посмотрела на него поверх очков: забавный человечек. Он всерьез считает, что за столько веков ни одному оборотню не пришла в голову эта «гениальная» идея?

      – Сложно, – ответила, подпирая щеку ладонью. – Знаешь, сколько лет нужно тренироваться,

2

Высказывание принадлежит Уинстону Черчиллю.