Истребитель майданов. Александр Тамоников

как матерные слова Анны оскорбили мое личное достоинство. Как мужчина, я этого стерпеть не мог, ну и вдарил супругу. Один раз. Больше ей и не требовалось. И учтите, гражданин начальник, я без оскорбительных ее слов протокол подписывать не буду.

      Сержант пожал плечами.

      – Я напишу, что ваша супруга оскорбила вас в нецензурной форме.

      – Ладно, – согласился Бобрин. – Пусть будет так. Оскорбила, унизила, что вызвало ответную реакцию. Тем более я был пьян. Это смягчает мою вину. Не трогай пьяного мужика, и ничего тебе не будет, но нет, взяли моду бабы на мужей нападать. Раньше, дед говорил, чуть что – вожжами их, а нынче чуть задел, и уже мусора… пардон, полиция тут как тут.

      Участковый выслушал тираду возмущенного Бобрина и продолжил:

      – Итак, вы ударили жену. Данный факт признаете?

      – Э-э, гражданин начальник, разве это ударил, раз с утра смогла сюда прийти да кляузу накатать?! Так, задел слегка, можно сказать. Был возмущен оскорблениями.

      – Господи, и что за гадость вы вчера с Копыловым пили? Перегар жуткий, не продохнуть. – Сержант встал и открыл всю половину окна.

      Форточки было мало.

      – Как что пили? Знамо дело, самогон. Все лучше, чем паленая водка в нашем магазине. Вот вы бы, гражданин начальник, тряхнули бы его, а то травят людей непонятно чем.

      – Все проверим. Но сперва с вами закончим.

      Бобрин изобразил удивление.

      – А что, разве не все?

      – Не все, Федор Петрович. Вам-то кто синяки наставил? Копылов?

      – Ванька? Да ни в жизнь. Я его сам отделаю так, что мать родная не узнает. Царство ей небесное. Прости меня, Господи. – Бобрин перекрестился.

      – Тогда кто бил вас?

      – Никто. Это я, из хаты выходя, о дверной косяк ударился. А все кошак виноват. Выпрыгнул меж ногами, я шарахнулся и прямиком въехал в деревяшку. Аж искры из глаз посыпались.

      – Значит, вас никто не бил?

      – А то ты не знаешь, что на селе меня никто не тронет.

      – На «вы», пожалуйста.

      Бобрин вновь вздохнул:

      – Надоел ты мне, Юрок. Пойду я, да? Давай бумагу свою, подпишу и двину.

      – Похмеляться?

      – Знамо дело, не болеть же! И потом, мне с женой мириться надо. А как на больную голову?

      – А на пьяную она вас простит.

      – Куда денется? Впервой, что ли?

      – Но заявление-то все же написала! И тоже впервые.

      – Погорячилась. Да и раньше, до тебя… извините, гражданин сержант, до вас, на селе участкового не было. Приезжал один из района раз в неделю. Душевный, между прочим, человек был. Понимал, какая жизнь на селе. От рюмки-другой не отказывался, потому и решались дела мирно, душевно.

      – За что и уволили этого душевного капитана из органов.

      – А хороших людей всегда выгоняют. И не только в вашей ментовке… пардон, полиции. Кому они нужны, хорошие, понимающие народ? Начальству псы цепные требуются, чтобы землю рыли, протоколы пачками в отдел тащили.

      – Не забывайтесь, Федор Петрович.

      Бобрин поднял ладони.

      – Извиняюсь, коли что не так сказал. Я пойду?

      В окно кто-то постучал.

      Сержант