Так говорил Песталоцци. Олег Агранянц

встретьтесь с товарищем дель Прадо, – на прощание напомнил Суслов. – И уберите вашего человека из Перу.

      Вернувшись в свой кабинет, Андропов попросил секретаря узнать расписание дель Прадо на ближайшую неделю.

      – Завтра он будет на совещании у Пономарева. В малом зале политбюро.

      2. Хорхе дель Прадо

      Участники совещания гуляли по небольшому залу с окнами во двор. Первым, кого увидел Андропов, был Кудачкин, заведующий сектором Латинской Америки. Андропов хорошо знал Кудачкина, относился к нему с большим уважением – Герой Советского Союза, прошел всю войну, брал Берлин.

      – У вас перерыв?

      – Да.

      Андропов по мере возможности всегда старался соблюдать правила служебного этикета и на территории Международного отдела беседовал с генсеками в присутствии сотрудника Международного отдела.

      – Не поможете с переводом, Михаил Федорович? – попросил он.

      – С удовольствием.

      Разговаривая с Кудачкиным, Андропов рассматривал участников совещания. В зале было человек двадцать. У самого входа в зал стоял Пономарев. Он беседовал с человеком среднего роста в темно-сером костюме с выправкой профессионального военного.

      – Это Престос, секретарь Бразильской компартии, – подсказал Кудачкин.

      Пономарев заметил Андропова и кивнул ему головой. Его предупредили, что тот должен сегодня появиться. Пономарев давно уже смирился с неожиданными появлениями Андропова на совещаниях в Международном отделе ЦК, но о каждом посещении немедленно докладывал Суслову. И каждый раз Суслов его успокаивал: «Юрий Владимирович делает общее дело».

      Глядя на независимо держащегося Пономарева, Андропов подумал, что будет, если он доложит Брежневу о том, как его поносят в своих интеллигентских кругах толстые пономаревские дочки.

      В это время к ним подскочил веселый неунывающий генсек венесуэльской компартии Хесус Фариа.

      «Сейчас будет рассказывать про Петкова», – решил Андропов.

      Несколько лет назад трое венесуэльских коммунистов совершили побег из тюрьмы в Сан-Карлосе, прорыв туннель из камеры через площадь в ресторанчик, который держал родственник одного из них, болгарин по происхождению. Этот побег в стиле Монтекристо Фариа теперь вспоминать не любит, потому что болгарин Петков ушел к маоистам. Каждый раз Фариа оправдывался в Москве. Никто его не обвинял, хотя и посмеивались: «Аббат Фариа выбрал не того Монтекристо».

      Андропов знал, что венесуэльские товарищи несколько раз пытались ликвидировать этого Петкова, но тот близко к себе не подпускал никого. Кроме женщин. А подходящих женщин у венесуэльских коммунистов не нашлось.

      «У нас в подразделении «Л» женщин тоже нет», – отметил про себя Андропов.

      Фариа на сей раз говорил о том, что они решили направить в Москву на учебу не двадцать активистов как в прошлом году, а двадцать пять. Из них восемнадцать в возрасте около двадцати лет.

      Андропов слушал его и соображал,