.

как на ладони. И мы тоже как на ладони – два как бы взрослых человека, стоящие на пороге этой взрослой жизни. И мы не просто так сидим, мы пара. Мне повезло с Пашкой – что он вдруг по необъяснимым причинам влюбился в меня после стольких лет дружбы. У меня никогда не было большого количества поклонников. Говоря по правде, и маленького-то не было – так, несколько предложений, сделанных по пьяни или из-за отсутствия выбора. Пашка же никогда не заглядывался на меня – я была скорее маленьким боевым товарищем, собратом по оружию. Тем интереснее, как все изменилось в последний учебный год. Теперь мы, может быть, поженимся. Может быть, у нас будут дети.

      – Ты хочешь детей? – спросила я просто так, чтобы позлить Пашку. Он моментально выдернул руки из-под моей футболки и уставился на меня. Пашка молчал, а я смотрела ему в глаза и улыбалась.

      – Мы же говорили, что карьера – first[2]. С чего бы это нам сейчас даже думать об этом? – запаниковал он. Я хихикнула.

      – Отчего не подумать? Может, у меня вообще не получится никакой карьеры. Зато вот смотри, мы сейчас переезжаем в квартиру…

      – В комнату. Но зато в центре, недалеко от Чистых Прудов, – моментально переключился он. – Ты только представь, будем ходить завтракать в какую-нибудь кафешку, статьи там писать, совсем как Хемингуэй. По вечерам можно будет гулять по бульвару.

      – Ага, – усмехнулась я. – Приходить мы будем поздно, а уходить рано, потому что раз эта комната такая дешевая, она должна быть просто непригодна к проживанию.

      – Зато не надо будет больше никого просить ни о чем, она будет только нашей, – прошептал Пашка. Я усмехнулась. Наша личная жизнь была очень забавной в общаге – со всеми нашими соседями и соседками, которые свободно заходили за чаем, солью и сахаром и нисколько не смущались, заставая нас в недвусмысленной позе под одеялом.

      – Продолжайте, я на секундочку! – бросали они и продолжали, как ни в чем не бывало, копаться в ящиках. Еще был наш комендант – поборник морали и спекулянт лампочками. Молодо-зелено, но было все же нечто увлекательное в том, чтобы пробираться к себе, стараясь не разбудить Витьку или мою соседку. Пашка прав, отдельная «наша» комната – это почти мечта.

      Мы начали встречаться в этом сентябре, а почему – черт его знает. До этого учились вместе, сидели рядом, одалживали макароны и овсянку друг у друга. Пашка говорит, что ему понадобилось четыре года, чтобы «разглядеть меня», но ведь до этого он не страдал в одиночестве. На первом курсе был влюблен в девочку с параллельного потока, на втором и третьем встречался с длинноногой Ольгой из нашей группы, а на четвертом зализывал раны своего истерзанного сердца. Ольга вышла замуж за нашего преподавателя зарубежной истории. А я Пашку утешала. Тогда, наверное, все и началось. До этого я не особо ему нравилась. Я знала. Женщины видят такие вещи, чувствуют. А тут бах – и все поменялось. Ночи напролет на общей кухне, разговоры по душам, планы на будущее и – да, любовь.

      – А что будет с нами дальше? Работа в три смены? Однушка в ипотеку? Если в центре Москвы – мы за нее

2

Первая, в первую очередь (анг.).