Слепая любовь. Фридрих Незнанский

половину Чеченской кампании, работал в МУРе. Дело знает.

      – Александр Борисович! – Осипов жалобным взглядом уставился на Турецкого. – А я надеялся...

      – Вы хотите, чтоб я этим занимался?! – искренне изумился Турецкий и несколько ошарашенно взглянул на жену. И та кивнула, приглашая его соглашаться.

      Уж кому, как не Ирине Генриховне, было известно, почему мается Шурик. Да ему сейчас любое дело, даже самое сквалыжное, только на пользу! Дурь из головы выметет! И она кивала с самым серьезным видом: соглашайся! И как бы демонстрировала, что готова в любую минуту тоже включиться, если потребуется и ее профессиональная помощь.

      Турецкому стало смешно. Черт-те чем приходится заниматься! В сортирный глазок подглядывать! Ну, это, конечно, сильное преувеличение, но близится к тому, ох как близится... Душа не лежала, однако и противостоять именно сейчас, в расслабленном состоянии, когда Ирка словно вернулась к нему из дальней командировки и так надеется, что и он теперь никуда больше не убежит, не оставит ее, – словом, возражать было трудно.

      – А уж Танюша моя как бы сразу успокоилась! – с искренней тоской протянул Осипов. – Вы ж, Александр Борисович, не кто-то там, со стороны, а почти свой человек. Извините... Как я рад, что Бог мне вас сегодня послал, вы и не представляете...

      Казалось, еще минута, и этот «академик» расплачется – то ли от ожидания положительного ответа, то ли от уверенности, что «чудо» уже свершилось. Ну где ж теперь отказать? Запоздало проклюнулась мыслишка: «А было б тебе, Турок, не давать советов... Старый принцип забыл: кто их дает, тот чаще всего сам и выполняет. Ну куда ты теперь денешься, соглашайся. Но...»

      Это самое, неопределенное «но» оставалось. И Александр Борисович, вопреки собственному же мнению, интуитивно чувствовал, что здесь будет не так однозначно и просто, как представляется. Большие сомнения вызывала у него просьба профессора, более напоминавшая мольбу. Ибо, что там ни говори, но уже просто в силу своего жизненного опыта Турецкий представлял, насколько тонким и щепетильным может оказаться это расследование. Не зря же сомнения мучат. Зато и Ирку запрячь можно будет – по всяким бабьим делам...

      «Значит, поездка к Славке на неопределенный срок отодвигается, – с легкой грустью подумал Александр Борисович. – Нинка переживать станет, она уже намекала прозрачно, что если папе будет угодно посетить последнего своего, самого лучшего друга, то она немедленно последует за ним. Это ж рассказывать потом в колледже, что она живого тигра наблюдала в естественных условиях, – никто не поверит! Да, будет переживать... А с другой стороны, если поднапрячься и по-быстрому разобраться в смятенной душе юной рекламщицы... – или рекламистки? Надо будет узнать, как правильно, – можно и на край света успеть, пока Нинка не укатила обратно, в свою Британию».

      – Ну ладно, – решительно кивнул Турецкий. – Раз уж и супруга советует, как отказаться? Давайте завтра в агентстве встретимся, где-нибудь... да сами скажите, когда вам удобно. Позвоните мне домой вечерком. Мы,