На Большом Каретном. Фридрих Незнанский

о стрельбе в милицию, хотя не услышать первый выстрел было просто невозможно. Бабахнуло так, что на моей тумбочке склянки звякнули.

      – Что за склянки? – не понял Яковлев.

      – Лекарственные, – как о чем-то само собой разумеющемся, пояснил Бешметов. – Пузырьки да стакан с водой.

      – Сердце?

      – Оно самое. Уже года три, поди, как пошаливать стало, оттого и не спится порой ночами. Особенно под утро.

      Сказал это и усмехнулся в усы:

      – Оттого, видимо, и чуток стал, как старый филин. К каждому звуку прислушиваюсь. Так что слышал, как дверь в подъезде хлопнула, ну а потом уже...

      И замолчал, видимо дожидаясь вопросов.

      «Хлопнула наружная дверь в подъезде, ну а потом уже...»

      Судя по тому, что в холле, прямо у порога, валялся объемистый замызганный рюкзак, рядом с ним теплая куртка, также брошенная на пол, а сам Толчев сидел в кресле в униформе защитного цвета, можно было догадаться, что он вернулся в неурочный час с охоты, и вот тут-то...

      – Вы не могли бы уточнить, во сколько хлопнула дверь? – спросил Яковлев.

      – Уточнить? – задумался Бешметов. – Уточнить. Ну-у с точностью до минуты, конечно, сказать не смогу, но как мне кажется, без четверти шесть или в шесть ровно. Я уже подремывать стал, а тут вдруг...

      – Хорошо. А сколько времени прошло между хлопком двери и первым выстрелом?

      – Ну-у, – замялся Бешметов, – я опять же таки точно сказать не могу, но, думаю, минут десять, не больше.

      – И что, сразу выстрел?

      – Нет, сначала женский крик. Впрочем, даже не крик, а страшный визг насмерть перепуганной женщины.

      – И уже потом...

      – Выстрел. И опять крик. Но уже мужской.

      Яковлев утвердительно кивнул. Дуплет двенадцатого калибра поднимет на ноги даже мертвого, а тут всего лишь «склянки звякнули».

      – И в этот момент вы стали звонить по ноль два?

      – Да.

      – А крики? Вы точно слышали, что это был мужской крик, а не женский?

      – Без сомнения, – ответил Бешметов. – Женщины так не кричат, они... они визжат в подобных случаях.

      Бешметов замолчал, почесал в затылке и как-то исподволь посмотрел на сидевшего по другую сторону стола мужика.

      – Хотя, должен вам сказать, когда женщину подопрет и она с кем-нибудь ругается...

      Яковлев покосился на майора, перевел взгляд на замолчавшего Бешметова. Свидетель, что называется, поплыл, и, чтобы его не сбить окончательно, надо было менять тему.

      – Вы один живете в квартире?

      – Боже упаси!

      – А кто еще?

      – Дочка с мужем да внук. Жена уже три года как померла, с тех пор и сердце пошаливать стало.

      Яковлев сочувственно вздохнул:

      – Что ж, примите мои соболезнования. —

      И тут же: – Так, может, ваша дочь или ее муж что-то слышали?

      – О чем вы говорите! – усмехнулся Бешметов. – Спят как сурки. Да и спальня ихняя в дальнем конце квартиры. Это моя комната над соседской зависла, и по весне, когда окна открыты...

      – А вы хорошо знали