Темнота. Роман Лукьянов

p>Пасмурное небо оставляло на всем кривые дрожащие тени.

      Глаз с трудом мог сфокусироваться на чем-то одном и постоянно бегал из стороны в сторону.

      – Словно земля билась в лихорадке, – думал Джек, слезая с кровати.

      Тело земли содрогалось от спазмов и нервно поднималось то вверх, то вниз, то выгибалось в совсем неестественных формах.

      Джек не громко, не тихо звал маму:

      – Мама, мама.

      В ответ лишь было слышно, как о металлический карниз бились капли дождя.

      Кап! Кап! Кап!

      Громко, как выпущенная из автомата очередь.

      И еще протяжный гул – завывание ветра, как-то умудрившегося продраться через обшивку дома и попасть внутрь.

      Он вытер кулачками заспанные глаза и внимательно осмотрелся.

      Комната была пустой и мрачной. Среди аскетичной пустоты выделялись брошенные в запале игры зеленые солдатики и слегка надорванный у глаз плюшевый мишка.

      Все, что купил отец перед тем, как исчезнуть.

      Дожидаться здесь матери было бесполезно и страшно, поэтому Джек решил отыскать ее сам.

      Обошел все комнаты верхнего этажа, но мамы там не было. Иногда он звал ее слабым обеспокоенным голоском, но никто не отзывался.

      В ответ доносился лишь шум ветра и скрип старых прогнивших половиц.

      Ни в библиотеки, ни в папином кабинете, ни в спальне мамы не было.

      Нужно было спускать на первый этаж.

      Проходя по узкому коридору, Джек заставлял себя не смотреть на стены. Он знал – на них висят жуткие картины, от которых его бросало в пот. Обрюзгшие старики с сальными ртами, красными ячменными глазами и мерзкими рубцеватыми шрамами. Выражению их лиц редко посещало что-то, кроме злобы и ненависти.

      Надо быстро проскочить. Не смотреть в их глаза! Не смотреть!

      Джек шел медленно. Лестница была крутой и оступись он хоть раз, неприменно повалится кубарем в самый низ.

      Проскочить! Но как?

      Надо было идти не спеша, аккуратно, ставя ножку на одну ступеньку, потом подбирать к себе вторую и так до самого низа.

      Медленно. Осторожно.

      Лютые шекспировские гримасы все еще были направлены прямо на Джека. Он ощущал их всей своей кожей, словно кто-то положил руку ему на плечо.

      Джек стремительно обернулась.

      Никого. Показалось.

      Он опять продолжил спускаться, пока наконец торжественно не спрыгнул с последний ступеньки на обшарпанный паркет.

      Джек подошел к массивной двери, толкнул ее маленькими детскими ручками.

      Дверь со скрипом отворилась внутрь.

      Из гостинной повеяло могильным холодом. Кожа на его спине покрылась мурашками.

      В углу на темно-зеленом кресле сидела мама.

      Окна были завешены и Джек едва мог различить ее черты, на всем лежали тяжелые густые тени.

      Лицо у мамы было бледное, а глаза черные.

      – Мама, мамочка, – тихо звал ее Джек.

      Мама даже не шелохнулась, сидела там где сидела, смотря перед собой – эта бледная кожа, глаза, словно две черные точки.

      – Ма… – Джек запнулся, виновато посмотрел под ноги.

      В ответ гробовая тишина. В комнате почти не было слышно дождя, только тоненький писк за стенами.

      Джек поднял голову, крепко сжал пальцы в кулак и более уверенным и громким голосом сказал:

      – Мама, можно я погуляю на улице? – потом добавил чуть тише. – Хотя бы немного.

      Голос его все еще был мягким и почти невесомым. Он тут же терялся в кишащих крысами стенах.

      Гранитные веки с трудом поднялись вверх. Из-под них выглянули два красных пятна. Зрачки испещренные золотисто-голубыми крапинками, словно черные змеи, скользнули в сторону Джека.

      Это не моя мама.

      Джеку захотелось уйти.

      Не знаю. Или… Не так это и важно. Я уже устал сидеть в одной комнате. Мне скучно и тоскливо. Хочу на улицу!

      – Я туда и обратно, – пытался объяснить он маме. – Только взгляну и…

      – Нет! – послышался увесистый, обернутый в хрипящую оболочку, голос мамы.

      Ее тяжелое дыхание было слышно так же хорошо, как звон сломанных часов по ночам.

      Джек замешкался.

      К горлу подступил неприятный ком.

      Хоть бы не расплакаться. Держи себя в руках.

      Он решил еще раз все объяснить:

      – Я… Всего…

      – Нет! – повторила мама и посмотрела прямо ему в глаза.

      Джек весь сжался.

      – Ну…

      Как же трудно подбирать слова. Почему?! Почему?!

      Поднятая голова мамы, бледная, с грязными сальными волосами, вновь опустилась, словно цветок, после захода солнца.

      Джек посмотрел в окно.

      Ожидая