Бусы. Алексей Макаров

заглядывал в него с Евгеничем и знал, где включаются свет и вентиляторы да подается сжатый воздух. Поэтому, когда во главе всей церемонии я стал спускаться вниз, к пожарному насосу, понял, что, если бы я чистил это помещение, то запросил бы за такую работу сумму как минимум в три раза больше.

      В шахте не было никакого обогрева. Электрические грелки были выключены. Так что в ней была температура окружающей среды, то есть градусов пять. Переборки были все в «лопухах» от отставшей краски, кое-где заляпанной мазутными руками, трапы также были перепачканы непонятно чем, а в самом низу плиты были аж черными от въевшейся мазуты. Когда же четвертый их открыл, чтобы показать льяла, то я вообще потерял дар речи. Они были полны воды, покрытой толстой пленкой топлива. Только один был плюс во всем этом: во всей шахте везде горели фонари и было светло.

      Посмотрев на сдувшие физиономии парней, я боялся лишь одного: чтобы от вида всех этих «прелестей» они не развернулись и не послали меня далекодалеко. По-русски я знал куда, а вот на фламандском – сомневался.

      Но парни, осмотревшись, о чём-то по-деловому посовещались, и старший из них вновь обратился ко мне:

      – Хорошо, чиф. Мы всё здесь отмоем, только ты обеспечь нас сжатым воздухом и пресной водой под давлением, а ещё здесь нужно много химикатов. Сможешь их нам дать? А то мы с собой их мало взяли, – уже с просьбой посмотрел он на меня.

      У меня от его слов словно гора с плеч упала. Не ожидал я, что парни так легко согласятся с такой работой, да за такие деньги, но бодро ответил:

      – Конечно! Все у вас будет. Вот четвертый механик, – я показал на Дональда, который открывал плиты, чтобы можно было свободно спуститься в деку, – его зовут Дональд. Он вас всем обеспечит. Хорошо, Дональд? – Это я уже обратился к четвертому.

      – Есть, чиф! – также однозначно и четко отреагировал тот намой слова. У меня начало создаваться впечатление, что он, кроме этих слов, ничего больше не знает, хотя… С Евгеничем он иной раз что-то обсуждал и доказывал тому.

      – Ну, тогда пошли, – показал я на выход из шахты. – Несите свой инструмент, настраивайте шланги да готовьтесь работать, – и первым начал карабкаться вверх по крутым трапам.

      Выйдя на палубу, я с трудом перевел дыхание и, почувствовав в груди резкий толчок сердца, остановился.

      Парни с четвертым, не заметив моей остановки, бодро шли к надстройке. Перегнувшись через борт, я рассмотрел внизу, на причале, небольшой грузовичок с цистерной кубов на пять с прицепом, на котором кучей лежали шланги и еще какое-то оборудование. По всей видимости, это был грузовичок парней, на который они собираются откатывать результаты замывки.

      Вернувшись в надстройку, я спустился в машину и проверил, как продвигается замывка деки. За работой наблюдал Кермак. Увидев меня, он приветливо махнул рукой и юркнул в деку, изобразив бурную деятельность.

      Я тоже осмотрел результаты замывки, заглядывая в деку и подсвечивая себе фонарём. Вроде бы всё шло по плану.

      Делать в машине было пока нечего, и я, поднявшись в каюту, нашел таблетки, которые прихватил