Короли старшей школы. Меган Брэнди

бы своими доводами в пользу того, чтобы сохранить ее, если бы она принадлежала им.

      Может быть, он хотел спросить меня об этом?

      Одно дело, если бы она болталась в кармане его грязных брюк, если бы он поднял ее, чтобы потом выбросить или что-то в этом роде, но он спрятал ее в ящике прикроватной тумбочки и воткнул между страниц, на которых записаны, может быть, его самые глубокие мысли… или самые грязные желания, кто знает. И все же. Почему?

      В последнее время он так взвинчен, и Перкинс был одной из причин этому. Черт возьми, он избил его только вчера!

      Кэп что-то знает, и я собираюсь выяснить, что именно.

      Глава 4

Мэддок

      Когда я поднимаюсь наверх, вижу ее в постели, но она не спит. Рэйвен рисует круги фонариком на потолке и даже не смотрит в мою сторону, когда я вхожу.

      Как только я запираю дверь, фонарик щелкает, и внезапно становится совсем темно.

      Я мгновенно хмурюсь: она задернула шторы.

      Ее глубокие вдохи и выдохи выдают ее, она делает все возможное, чтобы контролировать свой страх темноты.

      Я снимаю обувь, сбрасываю джинсы и рубашку и забираюсь в постель к ней.

      Я тянусь к ее фонарику, она отдает его, но говорит:

      – Не включай.

      – Почему нет?

      – Потому что мне не хочется смотреть на твое лицо, когда ты мне лжешь.

      Ах, черт.

      Я просовываю руку под подушку и притягиваю ее к себе.

      – Как насчет того, чтобы я тогда ничего не говорил, чтобы не пришлось лгать?

      Она усмехается.

      – Чувак, нет даже намека на неуверенность, как будто ты точно знаешь, что держать меня в темноте вот так будет лучше.

      – Так и есть.

      – Для кого, здоровяк?

      Я молчу и слышу ее смех с ноткой горечи.

      Она мотает головой на подушке:

      – Разве мы уже не поняли, что скрывать что-то друг от друга – худший из вариантов?

      Несколько минут мы не произносим ни слова, погруженные в свои мысли.

      – Знаешь, что я поняла о страхе? – спрашивает наконец она, но не ждет ответа. – Он сдерживает нас, отнимает у нас силу. У тебя, здоровяк, никогда не было причин лгать мне, а теперь есть.

      Я хмуро смотрю в темную комнату:

      – И какова эта причина?

      – Ты боишься, – просто говорит она, и мои мышцы напрягаются рядом с ней. Она вырывает фонарик у меня из рук и бросает его на пол. – И если есть что-то достаточно большое, чтобы напугать тебя… тогда это должно касаться меня.

      Она поднимает взгляд, и теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я могу разглядеть очертания ее лица, заметить беспокойство, которое я почувствовал нутром, как только вошел в комнату.

      – Я говорила тебе, – шепчет она, ее пальцы поднимаются, чтобы коснуться моих губ. – Я предупреждала тебя. Любовь? Она делает тебя слабым.

      Я качаю головой, переворачиваюсь и забираюсь на нее сверху.

      Ее ноги раздвигаются, и я устраиваюсь между ними. Я подношу свои губы к ее губам, провожу ладонью по ее бедрам, она приподнимает колено и упирается мне в грудную клетку.

      – Ты все неправильно