Долг самурая. Фридрих Незнанский

трогалась с места и ползла за ним как привязанная.

      Смуглое лицо мужчины было задумчивым и сосредоточенным. Черные брови сошлись на узкой переносице. По углам рта пролегли две суровые складки. Время от времени он принимался что-то тихо бормотать на своем языке. Бормотал грубо и сурово, словно спорил сам с собой. Затем, помолчав несколько секунд, отвечал себе таким же грубым голосом.

      Когда азиат проходил мимо маленького ресторанчика, из-под козырька у входа вышли двое молодых людей в пуховиках.

      – Эй, дядя! – окликнул один из них пьяным голосом. – Закурить не найдется?

      – Нет, извините, – ответил седовласый азиат и хотел пройти мимо, но не успел. Один из подвыпивших парней сделал шаг и преградил азиату дорогу.

      – А ты чего такой быстрый? – спросил он, нагло ощерившись. – Может, я поговорить хочу!

      – Простите, у меня нет времени, – сказал мужчина.

      Он хотел идти дальше, но парень схватил его за рукав.

      – А ну, постой! Пойдешь, когда я разрешу, понял?

      Мужчина повернулся. Второй парень вышел из-под козырька и присоединился к первому.

      – Вам что-то нужно? – строго спросил азиат. Второй парень облизнул губы и сказал:

      – Твой бумажник. Мужчина покачал головой.

      – Боюсь, это невозможно, – сказал он.

      – Да ну?

      Парни переглянулись. Один из них достал из кармана нож и нажал на кнопку. Узкое лезвие блеснуло в свете фонарей.

      – А если так? – спросил парень. – Давай, дядя, не томи. Выворачивай карманы.

      – Хорошо. Сейчас выверну. Только не говорите, что я вас не предупреждал, – загадочно произнес мужчина.

      Затем молниеносным движением перехватил трость поудобнее и сделал ею пару едва уловимых движений. Оба хулигана, нелепо подбросив ноги кверху, шмякнулись на тротуар.

      Один из парней попробовал встать, но удар тростью в грудь снова опрокинул его.

      – Лежать! – приказал странный мужчина. – Будете лежать, пока я не уйду.

      Парни, лежа на заснеженном тротуаре, с почти суеверным ужасом смотрели на незнакомца.

      Тот между тем отряхнул пальто, взял трость за набалдашник и снова зашагал по тротуару – неторопливым, прогулочным шагом.

      – Эй, вы в порядке? – окликнул азиата чей-то голос.

      Тот быстро обернулся, ожидая увидеть третьего противника, но увидел перед собой высокого мужчину лет около пятидесяти. Поняв, что мужчина – просто прохожий, азиат опустил трость.

      – Да, – сказал он. – Со мной все в порядке. Спасибо.

      Прохожий посмотрел на копошащихся и постанывающих на тротуаре хулиганов и сказал:

      – Ловко вы их. Владеете кен-до?

      Сухие губы пожилого азиата растянулись в вежливую улыбку.

      – А вы знаете, что такое кен-до? – спросил он.

      – Знал когда-то, – ответил прохожий. Азиат, продолжая улыбаться, поднял руку и посмотрел на часы.

      – Я бы с удовольствием поговорил с вами об этом, – сказал он вежливым голосом. Но, к сожалению, мне нужно идти. Долг зовет.

      – Долг – это святое! – улыбнулся прохожий.

      Азиат кивнул, повернулся и, постукивая тростью по тротуару, двинулся к притормозившему у обочины белому «мерседесу». Турецкий проводил его взглядом и усмехнулся.

      – Белый – цвет смерти, – пробормотал он. – Будь осторожнее, приятель.

      В кармане у Турецкого зазвонил телефон.

      – Шурик, ты где пропал? – услышал он в трубке голос жены.

      – Уже по пути домой! – ответил Александр Борисович. – Слушай, Ир, ты ведь у нас разбираешься в приметах. Встретить на дороге японца за два часа до Старого Нового года – это хорошая примета или плохая?

      – Смотря для кого. Теперь тебе придется весь год пить вместо водки саке! – со смехом ответила жена.

      – Ужас! Надо было перейти на другую сторону улицы.

      – Шур, приходи скорее! А то я заскучаю и напьюсь шампанского. И придется тебе встречать Старый Новый год в компании пожилой пьяной женщины. А это тоже примета не ахти.

      – Не наговаривай на себя, – улыбнулся Александр Борисович. – Я уже спешу.

      2

      Комнату для ритуалов освещал тусклый, красноватый, приглушенный свет. Стены были затянуты полотнищами материи, пол застлан циновками с белой каймой.

      Высокий, худощавый мужчина, следуя всем правилам ритуала, положил поверх циновок белый войлок. Затем установил деревянную подставку, на которой красовался длинный самурайский меч в черных лакированных ножнах.

      Проделав все эти несложные, но требующие безукоризненного выполнения процедуры, мужчина встал на белый войлок и подвернул широкие и темные брюки-хакама.

      Все это он проделал в абсолютной тишине. Движения мужчины были скупыми и четкими, словно он боялся спугнуть ненужным словом или движением церемонную торжественность сцены.

      Мужчина