Сѣверу Сѣверное. Денис Рубцов

      Сѣверъ. Нимбъ.

      Подъ вѣчнымъ льдомъ,

      каменнымъ углёмъ —

      клеверъ подъ нимъ.

      Стоишь неровно,

      стынешь ты;

      въ раю словно.

      Изъ оленьихъ шкуръ пошиты наряды.

      Сіяніе; въ семи шагахъ.

      Отдаёмся другъ другу —

      за полярнымъ кругомъ.

      Миѳы… въ твоихъ устахъ.

      Когда нашёлъ тебя въ біологической капсулѣ – ты спала дельта-сномъ, укрывшись шкурой мамонта съ его обвисшаго брюха.

      Снѣгъ глухо давитъ себя (разбившись съ крыши). Лопаты листъ по снѣжной коркѣ тщаніемъ скрипитъ. Подтаялъ

      …и утромъ солнца много.

      Волны лижутъ утёсы, лижутъ камни берега. Ракиты и проталины.

      Утвердительно прикрыты вѣки.

      – Тебѣ хлѣбъ въ горкомѣ пекутъ?

      – Именно такъ.

      – Какъ заказываешь?

      – По селекторной связи.

      Испечёнъ бородинскій хлѣбъ. Играетъ пластинка съ пѣснями о Гагаринѣ.

      Двѣнадцатое апрѣля завтра; сегодня ты улетаешь.

      Цвѣты дождю оставь. Сѣверу и вѣтру

      Испечёнъ бородинскій хлѣбъ.

      Безсердечная ты.

      – Да.

      – Нѣтъ.

      Ты цѣлуешь себя.

      Одиночество

      въ зеркалѣ

      одна разглядывая.

      Въ апрѣлѣ, когда гроза отступаетъ и робко возвращается обратно (не рѣшаясь преодолѣть весеннюю пыль), слышенъ звукъ сухой травы; клубами влага.

      Шумъ шинъ по лужамъ вотъ-вотъ начнётся, скользкими станутъ ставни, рельсы, лавки въ паркѣ.

      – Гдѣ арка сводомъ?

      – Мелками по асфальту можно: жёлтыми, синими – размоетъ.

      И щебетъ птицъ, и дворника метла утро рѣжетъ.

      Крутой кипятокъ лучъ проглотилъ, клеёнка солнцемъ нагрѣта. Репетиръ – часы съ боемъ – на вершинѣ комода, въ лакѣ. Киномассивъ, граммофонъ, грампластинокъ каскадъ и фото, гдѣ ты на роликахъ.

      ***

      Сырыхъ тополей кроны спилъ, сирени почки по двое ершатся. Плащъ на ней тонкій, свѣтлый; полусапожки.

      Мимозы съ вербами. И воскресенье, и ты взрослѣе.

      – Кѣмъ ты раньше былъ?

      – Хлѣбъ пёкъ.

      – О судьбѣ думалъ?

      – О тебѣ тоже.

      – Чѣмъ былъ занятъ?

      – Боярышницъ ловилъ.

      – Адмираловъ?

      – Онѣ съ крапивницей въ рамкѣ.

      ***

      Цвѣтокъ купальница, цвѣтокъ прострѣлъ. Листва клубники на клумбахъ.

      На сѣверѣ дождь съ вѣтромъ.

      Вѣчная мерзлота необжитого пространства

      Буранъ настолько тяжёлъ, что нѣтъ иныхъ словъ, кромѣ слова «нѣтъ». Понявъ это, ты остаёшься дома; въ домѣ, примыкающимъ ко вставшей льдомъ рѣкѣ.

      – Спасибо.

      Полѣ шахтами испещрено, припорошено ихъ дно бѣлымъ снѣгомъ. Гладіолусы морозомъ крыты.

      Настроеніе колодезное, студёное, какъ реле пріоритета изъ дворовой будки.

      Снѣгъ, снова снѣгъ. Снѣгъ, вѣтеръ. Пальто, шарфъ, бетонъ и красота прескораго разсвѣта.