Сгоревшая под дождём. Анеле Лантана

Попал ты.

      И он был полностью прав. Учительница была приверженцем жёсткой дисциплины и едва ли прощала ученикам их даже отнюдь не тяжкие грехи. Меня же она готова была разнести в пух и прах по любому поводу. И стоило мне дать ей этот повод, как она тут же оживлялась и из пассивного учителя превращалась в красноречивого деспота. Казалось, у неё нет большей радости в жизни, чем осквернять и унижать меня.

      – Выйди на середину класса! – велела учительница и, взмахнув указкой, направила её на подиум перед доской (низкую платформу, возвышающуюся над полом на одну ступеньку). Я колебался в предвкушении очередного прилюдного позора и продолжал стоять на своём месте.

      – Живо! – гаркнула Ирина Викторовна, крепко сжимая в руке указку. Мне ничего не оставалось делать, кроме как последовать её приказу.

      Я и без того был не по годам рослым, а этот подиум возводил меня чуть ли не до потолка. Прежде чем встать со мной рядом, учительница ещё с минуту потопталась внизу. И была, наверно, в это время ниже меня вдвое. Затем она всё-таки поднялась на подиум и, подойдя ко мне вплотную, стала обводить указкой моё лицо.

      – Посмотрите, ребята, – обратилась она к одноклассникам, – перед вами ученик восьмого класса. У вас укладывается эта мысль в голове? У меня – нет! Только что этот парень имел неосторожность уснуть на уроке во время прохождения новой и самой важной в полугодии темы. Но это ли его первый столь опрометчивый поступок? Предлагаю взять во внимание последнюю неделю. Вспомним, что натворил этот ребёнок. Понедельник: он отобрал в столовой завтрак у Игоря. Игорь, – окликнула она мальчика с первой перты, – ты это подтверждаешь? Одноклассник с опаской взглянул на меня, а затем пробормотал, опустив голову:

      – Подтверждаю!

      – Неправда! – запротестовал я. – Он сам тогда сказал, что его раздражает столовская еда! Вот я и переложил котлету из его тарелки в свою.

      – Молчать! – прогремела учительница, сжав кулаки до побледнения костяшек пальцев. – Тебе пока слово не давали!

      Раскрасневшийся от злости и обиды, что рак, я отвернулся.

      – Вторник: – продолжила учительница, – этот молодой человек прилепил жвачку к волосам нашей умницы и красавицы Ксении. Ксения? Ты это подтверждаешь?

      – Подтверждаю! – воскликнула одноклассница. Теперь мне нечего было сказать в свою защиту, ибо обвинение было вполне обоснованным. Но раскаиваться было не в моих планах. И я только едва заметно перекривлял одноклассницу. Эта Ксения просто выводила меня из себя. От неё так и веяло непомерной дерзостью и заносчивостью.

      – Среда, – не унималась Ирина Викторовна. – Он сел на подоконник, смахнув с него горшок с цветком. Горшок разбился, цветок пришлось выбросить.

      – Я ведь не специально, – пожал плечами я и взглянул на учительницу. Тогда она стукнула указкой по моей голове и, вздохнув, продолжила:

      – В четверг он написал контрольную на двойку.

      – Мне попался слишком сложный вариант, – оправдывался