Возьми удар на себя. Фридрих Незнанский

Или постмодернистская? Черт их там разберет, возможно, это и вовсе одно и то же. Как-то, в период очередного романа убежденного холостяка Лаконина, одна из девиц, покоренных арийской внешностью Валерия, затащила его сюда на какую-то выставку. После чего они и расстались навсегда, ибо признать заляпанные разноцветными кляксами полотна гениальными картинами он решительно отказался, а девица оказалась фанаткой абстракционизма, жаждавшей просветить «тупого мента».

      Тяжело вздохнув, Лаконин с сожалением вспомнил свой родной рабочий стол с незаконченной писаниной, еще час назад казавшейся ему наказанием Божьим, и оглядел небольшой банкетный зальчик.

      Труп, возле которого хлопотали все, кому положено хлопотать, находился возле бара. Перепуганные гости, вкупе с хозяйкой, жались у противоположной стены, на деревянных, с красной бархатной обивкой, стульях, откуда доносились неизбежные в подобных ситуациях рыдания: рыдала, как, поморщившись, отметил Валерий, причем весьма театрально, пышногрудая блондинка в вечернем наряде, похожем на оперение птички колибри. Над ней хлопотала, тоже заплаканная, пухленькая особа с простоватым лицом – явно из обслуги.

      Коллектив плакальщиц дополняли стоявшие чуть ли не в обнимку за барной стойкой две официантки. Рядом с ними топтались четверо мрачных молодцев в камуфляжной одежде, – вероятно, охрана.

      Пока что гости виделись Лаконину одной разноцветной массой с множеством почти одинаковых лиц – компания была разодета пестро и довольно ярко… Исключением была одна женщина, на которую он обратил внимание, едва войдя в зал: светловолосая, хрупкая, в темно-зеленом платье. Она сидела отдельно от остальных, напротив входа, абсолютно неподвижно, словно окаменев. Бледная, почти до синюшности, в больших миндалевидных глазах стыло отчаяние… Валерий решил, что перед ним – жена погибшего, хотя выла в голос вовсе не она, а та самая блондинка.

      – Извините… На свою беду, я организатор и хозяйка этого мероприятия. Могу я узнать, как долго… все это… продлится?

      Лаконин внимательно глянул на некрасивое, длинное лицо женщины, одетой в какие-то дорогие лохмотья – под стать здешним сумасшедшим картинкам, – сообразив, что перед ним хозяйка «Примы».

      – А в чем, собственно, дело, госпожа Голдина? Кто-то куда-то спешит?

      – Нет, но… люди нервничают, и хотелось бы просто знать…

      «Начинается!..» Валерий вздохнул и переглянулся с хорошо знакомым ему оперативником Игорем с «земельки», презрительно скривившим губы, потом нехотя кивнул:

      – Что ж, сейчас прямо и начнем.

      – Спасибо… э-э-э-э…

      – Лаконин Валерий Иванович, следователь окружной прокуратуры, – представился он, и Людмила Голдина с облегчением кивнула. – Есть тут у вас какое-нибудь более подходящее для опроса помещение?

      – Да, конечно. Думаю, мой кабинет вам вполне подойдет.

      – Что ж, кабинет так кабинет… Чего тебе?

      Последнее относилось уже не к Голдиной,