Смерть в Берлине. От Веймарской республики до разделенной Германии. Моника Блэк

были для постепенного процесса трансформации германского общества идеология и пропаганда – а также другие эффекты сменявших друг друга германских режимов, будь то участие в войне и поддержка геноцида или принятие законов и формирование социальной политики, – настолько же важно признать, что многочисленные трансформации Берлина были бы немыслимы без участия идей, принадлежащих к предыдущим периодам культуры Германии. И нацизм, и коммунизм, и демократия были укоренены в германской культуре, пусть и в разной мере; все они опирались на символы, которые уже были когда-то ключевыми для режимов-предшественников. Смерть в Берлине всегда зависела от традиции; так, изменение идей о смерти было связано с реинтерпретацией возникших ранее идей и с уже существовавшими ритуалами и рассказами – с тем чтобы придать более новым идеям вес и солидность обычая и истории. Это часто превращало трансформацию культуры смерти в Берлине процессом не столько радикальной инновации, сколько постепенной реформации и реорганизации27.

      Фокусируясь на практиках смерти – в особенности когда эти практики подвергались чрезвычайной опасности, как во время воздушной войны, – я стремлюсь показать, как через вроде бы незначительные жесты в повседневной жизни стали практиковаться понятия и идеалы, релевантные для новых социальных и политических систем. В нацистском Берлине расовые категории и паттерны исключения, едва став частью ткани повседневного существования, сразу перестали быть предметом мысли: они сделались рефлексивными, это был уже вопрос угрызений совести или того, что можно назвать «критическим моментом вступления в действие: когда идеи <…> становятся поступками»28. Мэри Дуглас писала, что «моральный порядок и знание, которое подкрепляет его, создаются социальными конвенциями». Но, как ей было известно, обстоятельства меняются, заставляя людей постоянно и даже автоматически переписывать реальность и заново создавать среду и социальные конвенции. Практики погребения, всегда являющиеся сферой трансгрессии и потенциального загрязнения, были наделены особыми значениями при режиме, одержимом отделением евреев от немцев, точно так же, как это произошло после 1945 г. – вследствие катастрофической войны и в контексте двух абсолютно разных Берлинов. Когда подобные понятия впитались в социальные практики и в повседневную жизнь, они перестали быть предметом раздумий и вошли в сферу «естественных фактов жизни»29.

      Начиная с 1990-х гг. хлынул поток литературы, популярной и научной, в которой так или иначе утверждается, что страдания немцев во время Второй мировой войны толком никогда не рассматривались30. Исследователи послевоенной истории, такие как Роберт Мюллер и Фрэнк Бьесс, убедительно показали, что это не так; в самом деле, после войны немцев очень волновали их потери, и это волнение имело вполне реальные и видимые политические и социальные последствия31. Конечно, такие вопросы – тоже часть

27

Частью очень важной – особенно для исследователей самых недавних периодов истории – дискуссии об опасностях пренебрежения устойчивыми преемственностями в германской истории недавно стала кн.: Smith H.W. The Continuities of German History: Nation, Religion, and Race across the Long Nineteenth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

28

Steege P., Bergerson A.S., Healy M., Swett P.E. The History of Everyday Life. P. 372. См. также прекрасное исследование: Fritzsche P. Life and Death in the Third Reich. Cambridge, MA: Harvard University Press; Belknap, 2008. В нем показано, как немцы, даже когда они находили те или иные аспекты нацизма неприятными или ошибочными, принимали Третий рейх, и насколько сложным и непредсказуемым был этот процесс.

29

Garfinkel H. Background Expectancies // Rules and Meanings. P. 21 – 23.

30

См.: Friedrich J. Der Brand: Deutschland im Bombenkrieg 1940 – 1945. Berlin: Propyläen Verlag, 2002; Idem. Brandstätten: Der Anblick des Bombenkriegs. Berlin: Propyläen Verlag, 2003; Sebald W.G. Luftkrieg und Literatur (англ. пер.: Sebald W.G. Air War and Literature // Idem. On the Natural History of Destruction); наряду с романом Гюнтера Грасса «Траектория краба» (2002) все эти работы принято рассматривать как возобновление дискуссии о мучениях немцев, причиненных им союзниками.

31

См.: Moeller R. War Stories: The Search for a Useable Past in the Federal Republic of Germany. Berkeley: University of California Press, 2001; Biess F. Homecomings. См. также: Nolan M. Germans as Victims during the Second World War: Air Wars, Memory Wars // Central European History. 2005. № 38:1. P. 7 – 40; Ein Volk von Opfern? Die neue Debatte um den Bombenkrieg 1940 – 1945 / Hg. L. Kettenacker. Berlin: Rowohlt, 2003; эти статья и сборник представляют собой прекрасное введение в историографические и прочие импликации недавнего возвращения воспоминаний немцев о муках войны.