У Персидской границы. Мария Чиркина

т как переписывается история моего родного края, зная об уничтоженных архивах, видя, как часто СМИ вводят в заблуждение мировое сообщество в своих односторонних расследованиях «белых пятен» истории Русской Мугани, – я решила переписать роман по архивным материалам.

      В первую очередь это касается старшего внука Олеси, Чиркина Анания Исаевича, который в 1919 году был председателем Муганской Советской республики, а затем работал судьёй в Верховном Суде Азербайджана. Ананий Исаевич был в жестоком противостоянии с Багировым и его окружением, боролся против притеснения нетюркского населения Азербайджана и добивался автономии своей Родины – Талыш-Муганской республики. Ананий Исаевич был убит, а все его документы уничтожены.

      Не лучшим образом вышло и с моим земляком, Лазарем Фёдоровичем Бочарниковым (Бичераховым), который в годы Первой мировой войны был ротмистром охранной роты великого князя М. А. Романова, а в 1917–1919 г. командовал Кавказской армией. В состав охранной роты входили мои земляки и родственники.

      В своем романе я расскажу подлинную историю моего края и его народа, о том, как мы, русские люди Мугани, жили на талышской земле почти два века…

      Роман «У Персидской границы» – продолжение легендарной истории Олеси, любимой героини известной повести И. А. Куприна «Олеся». Главная героиня не вымышлена, и ее история не заканчивается на страницах повести. Куда привела ее судьба? Смогла ли Олеся все забыть, преодолеть боль, лишения и найти свое место под солнцем?

      Часть первая

      «Изгнанные»

      С годами мои герои, уничтоженные и распятые, ушли в легенду… Но через столетие они вернулись из призрачного мира в реально прожитую жизнь.

      Глава первая

      – Мир хозяину дома, – произнесла стройная темноволосая красавица по имени Олеся и почтительно склонила свою голову перед седобородым стариком, сельским попом Болотиным.

      – Мир вашему входу, – ответил поп.

      – Благословение Господне на Вас, – сказала Олеся.

      – Благословляю Вас именем Господним, – вежливо ответил поп и пригласил Олесю в дом.

      В дверях, на притолоке, со стороны петель, в небольшой серебряной оправе висела «Заповедь Господня».

      – Господи благослови, – тихо произнесла Олеся, поцеловала пальцы, которыми дотронулась до «Заповеди Господней», и вошла за попом в избу.

      Первое, что бросилось в глаза Олеси, вошедшей в избу, – это большие, толстые Библии в темном переплете, лежащие на столе. Стол был накрыт белой скатертью с вышивками и длинными, чуть ли не до пола, кружевами. Возле стола с двух сторон стояли высокие резные деревянные стулья. В потолке висел крючок, на который вешали люльку.

      Изба была большая и светлая, с пятью окнами, три из которых выходили в палисадник, а два на крыльцо.

      Это была передняя изба. Здесь, стоя у стола при открытых окнах, поп с попадьей молились живому Отцу Небесному.

      С двух сторон возле стен стояли резные деревянные кровати с высокими перинами и пуховыми подушками.

      Снизу из-под покрывал свисали кружева, пришитые к простыням.

      На кровати, находившейся на одной стороне с большой русской печью, лежала седая больная женщина – жена попа по имени Сара.

      – Здравствуйте, – с лёгким поклоном произнесла Олеся.

      – Ο…х! – застонала Сара и стала удобнее усаживаться на кровати, прикрыв простынёй свои больные, в гнойных язвах, ноги.

      Поп подошёл к жене, помог ей сесть и, подкладывая под спину подушку, сказал:

      – Познакомься, Сара, это наша новая работница.

      – Олеся, – произнесла красавица и пожала протянутую руку попадьи.

      Попадья с удивлением посмотрела на руку, затем на саму Олесю и жалобным тоном произнесла:

      – О…ох! Тяжело ей будеть у нас, Яков. Ты глянь, какие ручки у неё холеные, как у барыни.

      Олеся уже стала жалеть, что так старательно отпаривала свои руки в отрубях и смазывала их мазями, которые готовила для её натруженных рук бабушка. Она взглянула на свои руки: они действительно были как у барыни.

      Поп посмотрел на жену с удивлением.

      – Я вовсе не против, Яков, – всё тем же жалобным тоном произнесла попадья, – только уж дюжа она холёная, видно, что непривычная к тяжёлой работе, а у нас хозяйство дюжа большое – боюсь, что не управится.

      Сара с сочувствием посмотрела на Олесю и, сложив свои полные руки на колыхающейся от тяжёлого дыхания груди, вновь заохала, сотрясаясь всем своим грузным телом. Попадья была добрым человеком, всем сочувствовала и всех жалела. Теперь она жалела Олесю. Жалела её искренне, от всей души, забыв, что совсем недавно почти всю домашнюю работу выполняла сама.

      В селе Привольном хозяева работали так же, как и их работники – от зари до заката.

      Попадья с сочувствием смотрела на Олесю и никак не могла поверить, что она сможет выполнять тяжёлую деревенскую работу.

      Поп хорошо понимал