Мальчик, который нарисовал Освенцим. Томас Гив

нас в Англию. Оттуда мы могли бы перебраться в Палестину, землю Израилеву. Но несмотря на растущее отчаяние, подготовка шла медленно. Было решено, что в начале 1939 года я перееду в Берлин и буду жить у бабушки с дедушкой.

      Мир не был рад беженцам. Люди часто говорили о Биробиджане[11], как о возможном убежище от преследования для европейских евреев, но мало кто воспринимал эти разговоры всерьез. Германия высылала польских евреев обратно в Польшу. Но полякам они тоже не были нужны.

      «С нами такого не случится, – решили евреи Германии. – Мы же немцы».

      Слухи, неизбежное при тоталитарных режимах усиление цензуры, множились и распространялись, словно тенденциозная подпольная газета. У нас был знакомый ариец[12], член О. Т[13]. Безработица вынудила его вступить в ряды этой организации, которая предоставила ему работу на строительстве местных дорог и каналов.

      Он считал себя человеком осведомленным и уговаривал нас покинуть Германию как можно скорее. Его прогнозы на будущее – наше будущее – казались чересчур мрачными, и создавалось впечатление, что им движет злоба.

      Летом 1939 года моя семья навсегда покинула Бойтен. Отец уехал в Англию, а мы с мамой остались у бабушки с дедушкой в Берлине. Мы хотели как можно скорее последовать за ним. Я представлял себе, какой будет наша жизнь, когда мы приедем к нему в Англию. Но у истории были свои планы.

      Глава 2

      Берлин

      1939–1940

      Мама была занята подготовкой к отъезду за границу, поэтому я снова был оставлен на попечение ее сестры Рут, учительницы рисования и английского. У тети Рут было все, чтобы стать настоящим другом. Она мыслила прогрессивно, фонтанировала идеями и была настоящей иконой для своих учеников.

      Тетя Рут брала меня с собой в еврейскую школу на Рикештрассе, что в северном Берлине, где сама преподавала. Там моими одноклассниками были настоящие городские дети, владеющие местным сленгом, чванливые и развязные. Поначалу на меня смотрели свысока, для них я был деревенщиной, но со временем они оценили мой практичный характер, и в конце концов я превратился в настоящего берлинца. И тогда первое пугающее впечатление от жизни в Берлине уступило место пониманию того, как она устроена.

      Городские будни начинались с визитов пекаря, молочника и мальчишки-газетчика. Следом появлялись торговцы щетками, спичками, кремами для обуви, цветами, старьевщики и шарманщики. Все они работали на улицах между домами, тесно прижатыми друг к другу для сохранения тепла большого города. У них на задворках теснились здания поменьше. Их грязные кирпичные стены отражали звуки городской жизни: ревущие радиоприемники, выбивание пыльных ковров, детский плач, скрипучие лестницы, щебет канареек и ссоры супружеских пар.

      Но кто бы ни стоял у власти – Кайзер или Гитлер, – а жизнь в Берлине шла своим чередом и по своим правилам. Кто мог представить, что представитель рабочего класса, живущий в многоквартирном доме, станет всерьез интересоваться

11

Административный центр Еврейской автономной области в СССР. Автономная область образована на Дальнем Востоке в 1934 году из Биробиджанского еврейского национального района Дальневосточного края. Единственное в мире, помимо Израиля, еврейское административно-территориальное образование с официальным юридическим статусом. По реке Амур на юге граничит с Китаем, на западе и востоке – с Хабаровским краем и Амурской областью. Суровые климатические условия и сильно отличающийся от капиталистического режим СССР не позволяли многим рассматривать Биробиджан как надежное убежище.

12

Ариец – нацистское определение человека германского происхождения.

13

Организация Тодта. Фриц Тодт был известным нацистом.