Анимация от Алекса до Я, или Всё включено. Александр Новгородцев

нехарактерным для столь спокойного уединённого места безобразным утренним шумом, прервавшим его медитацию в воскуриваемых парах яблочного табака. Судя по тембру и визгливым интонациям, кальянщик Яша не стеснялся выражений и не затрачивал усилий на их подбор. Боб стал с ним соревноваться в эластичности голосовых связок и в знаниях околокультурных выражений. Шоу продолжалось.

      Я автоматически делал упражнения. Тело работало автономно от мозга, само подбирая какие-то облегчённые комплексы. Одни движения сменялись другими, а сам раздумывал, слышат ли баварские пенсионерки возрастающую по накалу ругань по причине возрастной глухоты. Похоже, что не слышали, так как это карканье не вносило диссонанс в повторение движений вслед за мной, как могло бы быть в воспринимающей звуковые волны группе.

      Кальянщик Яша, опустошив лёгкие и выкинув часть мусора из шатра, включая всё те же использованные мундштуки и упаковки из-под табака, в нашу сторону, скрылся за тканью полога. Я прикинул, что минут 20 мы уже занимаемся и можно потихоньку завершать. Тут Боб приковылял ко мне с микрофоном, и, не обращая внимания на производственный гимнастический процесс, бесцеремонно стал тыкать мне им в лицо.

      – Алекс, анонсиэйшен, русиш.

      – Аnnounce? – переспросил я, не останавливаясь.

      – Йес, анонсийэшен, йя, – начиная нервничать, заподпрыгивал Боб, – монинг джим, давай.

      Увидел моё неподдельное изумление, сам проговорил в майк на скверном английском, что-то вроде: «Дорогие гости, сейчас мы ждём вас всех на утреннюю зарядку с нашим спорт аниматором Алексом. До начала зарядки осталась одна минута», – после сказал уже мне:

      – Translate, йя, что это? – и снова ткнул в лицо микрофоном.

      Я подумал, что он шутит, потом – что издевается, но Боб был серьёзен, как агент фсб, и раздражён на весь земной шар и на упрямого Алекса-катастрофу в частности.

      Верхняя часть головки микрофона была раскурочена, металлическая проволока торчала острыми концами в направлении губ говорящего и частично залита тёплой, неприятно пахнущей слюной. Выдерживая необходимую дистанцию подальше от этого опасного объекта уклонами боксёра, я перевёл приглашение на зарядку, закипая изнутри.

      Затем Боб на своём «хошгельмельбель» и «аусшвайсебите» повторил приглашение. Из шатра вновь донеслась хула, нервная брань и мимо пролетел мундштук для курительной трубки.

      Пенсионерки начинали сдавать, испарина выступила на их лицах, движения стали более замедленными, огонёк в глазах потухал, как у раздавленного под машинным прессом австрийца-щварцтерминатора. Пора было закругляться.

      – Now we started morning gymnastic. Welcome! – продекламировал Боб в микрофон. И тут, о чудо, так кстати, появилась музыка.

      Я поаплодировал бабушкам, как знак того, что они молодцы и достойно выдержали утренние оздоровительные тяготы.

      – Зергут, даст ист фантастишь, – говорил я, когда они подходили ко мне, улыбаясь морщинистыми мордочками и благод